«Странно, – подумал Никита. – Чего-то Данилыч от меня скрывает. Дежурство какое-то ночное приплёл… Не рядовой ведь ярыжка, а давно уж в губных целовальниках ходит… Может солдатку какую-нибудь вдовую на стороне завёл, и шастает к ней по ночам, а бабе своей втирает про дежурства. Он ведь у нас мужичок-то ещё крепкий. Вон как побежал, не остановишь».
Постояв ещё немного, он попытался найти логическую связь между простудой дочки, ночным дежурством и солёными грибами, но ничего толкового не придумав, смачно плюнул в дорожную пыль и пошёл на службу, в сторону Кремля.
Первая половина дня прошла обычным чередом. Зрители кидали слону морковки и зелёные яблоки. Никита торговался с поставщиками сена, пытаясь выкроить и себе небольшой прибыток. После полудня к Москве подлетела одинокая чёрная тучка, закрутила по Красной площади несколько пыльных воронок, разогнала беспечных зевак, лениво погремела грозой и быстренько, как будто торопилась по делам, пролилась на широкую спину слона тёплым коротким ливнем. Снизу Никите был хорошо виден рваный край чёрного облака на фоне голубого неба и неуверенно блеснувшая одинокая молния. Раздался приглушённый толстыми стенами Алевизова рва треск электрического разряда, и вместе с ним в его голову вернулась беспокойная мысль о детских болезнях, ночных дежурствах и белых грибах.
Надо Лизу расспросить, решил он и пошёл домой обедать.
В доме никого не было. Жена с дочкой, наверное, куда-то ушли. Получив новую государственную должность, он редко появлялся тут днём, и его прихода никто не ожидал. На дубовых досках стола, накрытый чистым полотенцем с вышитыми красными петухами, лежал каравай хлеба. Глиняный кувшин с квасом, давно уже потерявший родную крышку, прикрылся расписным чайным блюдечком с отбитым краем.
Острый солнечный луч пробивался сквозь маленькое окно и вычерчивал на чисто вымытых досках пола белый перекошенный квадрат с чёрным крестом оконной рамы посередине. В соседней церкви беспричинно звякнул колокол. Глядя на оконный крест, Никита машинально перекрестился, но подумал, что делает какую-то глупость, сплюнул и чертыхнулся.
Под окном на лавке лежала хозяйственная сумка Лизы, которую она часто брала на прогулку с дочкой. Обычно сумка, набитая разной женской и детской ерундой, походила на раздувшийся рыбий пузырь, но сегодня она сдулась и расплющилась как опавший осенний лист. Длинный кожаный ремешок упал на пол, да и сама сумка повисла на краю лавки – того и гляди свалится. Никита нагнулся, чтобы перевесить её на крючок возле двери, – из бокового кармашка с оторванной застёжкой-палочкой выпал листок бумаги, аккуратно сложенный в четыре раза.