Надо персиянина убить.
Дурная мысль неожиданно стрельнула в голове, как пробка из бутылки с перебродившим квасом, которую забыли в тёплом уголке за печкой.
А что? Так и надо сделать! Прикончить гада, и делу конец. Нечего наших баб совращать и к себе переманивать. Что у них там в Персии своих баб что ли не хватает, на наших зарятся… Оно и понятно: наши покрасившее ихних будут – и лицом, и фигурой… А они, говорят, своих жён в тряпки с головы до ног заматывают, чтобы, значит, не видел никто. Если бы красивые были, то, наверное, не заматывали. Чего красоту от людей скрывать…
Точно – убить его гада надо! Вот только как? Не самому же… У меня и не получится, наверное. Хорошо бы подходящего человека для такого дела сыскать. Тут бы Андрей Данилыч мог кого-нибудь присоветовать, не зря же его который год губным выбирают. Он всех местных ушкуйников наперечёт знает. Но нет, его нельзя…
Переполненный преступными замыслами, к вечеру оказался Никита в одном из кабаков, неподалёку от Красной площади. Внутри душного помещения было темно. В центре зала дымила печка, не понятно для чего растопленная в летнее время. Через низкие почерневшие от старости потолочные балки перетекали тонкие струйки сизого дыма. В смрадной атмосфере питейного заведения вполне можно было обойтись и без водки – посиди минут пятнадцать, вдохни поглубже, голова сама собой закружится.
Никита сидел уже второй час. Перед ним стояла квадратная бутыль толстого зелёного стекла, из которой он иногда плескал по нескольку глотков в кружки, подставляемые извечными кабацкими попрошайками. Опрокинув в беззубый рот благотворительную порцию, попрошайки кланялись благодетелю и, почтительно пятясь задом, удалялись в облюбованный ими дальний угол, старались не мешать хорошему человеку думать его скорбную думу. Лишь один забулдыга – тот, который с ввиду не достиг ещё самого дна социальной пропасти, в поношенной, но вполне опрятной одежде, – задержался и присел на край грубой деревянной лавки по другую сторону стола.
Завязался неторопливый разговор. Собеседник, заинтересованный в увеличении дозы алкогольного подаяния, проявлял повышенную внимательность к страданиям молодого барина, и после третьей чарки, уловив суть проблемы, позволил себе задать несколько осторожных уточняющих вопросов. Он, кажется, узнал Никиту – видел его на днях в слоновнике, и догадался о каком злодейском иноземце тот рассказывает. Два хороших уважаемых человека, подкреплённые значительным количеством традиционного русского напитка, всегда поймут друг друга, а при необходимости и окажут требуемую помощь, если не делом, по причине общего расслабления организма, то уж мудрым советом, всенепременно.