Баня и стайки были срублены из брёвен и имели такой старообрядческий вид, что вызывали у Веры необъяснимую тоску по царскому времени. Как в бане, так и в стайке имелись оконца. Если оконце в стайке, где выкармливались свиньи, выходило на картофельное поле, чтобы через него выкидывать свиной навоз на огород, то оконце в бане глядело на внутренний двор, чтобы парящемуся было видно крыльцо дома, и под банным окном высился большой сугроб, где пряталась собачья будка.
В метре от бани примостился дощатый туалет, который одним боком навалился на гараж, построенный Вериным папой для машины, но машины там не было, машина стояла в центре двора, заваленная снегом, – в ней кошка по весне выпестовала своё потомство. Туалет был сколочен из досок рабочими больницы, в нём Верин папа соорудил самодельный унитаз, украшением которого была цветная фабричная крышка. Хорошая вентиляция нужника достигалась дверными щёлочками, через которые проглядывался весь двор.
С восточной стороны двор был огорожен забором, который подпирала поленница, а с западной стороны – сараем для коровы и штакетником с калиткой, ведущей на огород. С улицы, если две глубокие колеи от широких колёс совхозной техники можно было назвать улицей, парадный фасад дома украшали тонкая берёзка в заснеженном палисаднике, два окна, которые по вечерам светились красными атласными шторами, и царские ворота, изнутри запирающиеся на деревянный засов.
Начиная от гаража, где хранилось зерно, до ворот протянулась вдоль забора кривобокая поленница, а перед ней посередине стоял колодезный домик, к нему можно было пройти от тротуара по узкой обледенелой тропке.
В новогодние морозы вода в колодце за ночь покрывалась ледяной коркой, чтобы её разбить, Вера бросала ведро, набитое камнями, – лёд трескался, а потом она быстро черпала воду, самоотверженно крутя ручку барабана, которая так и норовила выскользнуть из рук.
К стайке и сараю, где зимовали корова, телёнок и куры, вела тропинка от крыльца налево, между ними был проход на летний выгон, и это всё находилось под высокой крышей, где с осени сушилось сено. От сарая к дому был склочен ее высокий заборчик, отделяющий двор от огорода, он был завален снегом, а со стороны улицы огород хорошо просматривался через штакетник. Урожаем овощей гордиться Вера не могла, зато георгины у неё вырастали на славу, и редкие прохожие любовались цветами до начала заморозков.
Этот врачебный дом был выстроен на высоком берегу сибирской речушки, за которой начиналась тайга, где жили дикие звери и болотные духи. В этом добротном доме, в таежной сибирской деревне Андрюшино, уже три года жила Вера.