Стало быть, убийцы, наверное, просто возвращаются к Агриколе. А значит, его ферма находится где-то справа от меня, за тем перекрестком на верхушке холма.
Я не знал, надолго ли убийцы загостятся у Агриколы и скоро ли помчатся обратно, а посему покинул островок безопасности, ступил на правую обочину и зашагал по траве, вместо которой тут полагалось бы быть тротуару, если бы наши военные строители хотели, чтобы Америка выиграла Вторую Мировую войну.
Перекресток на холме вывел меня на проспект Гугенотов. Я, естественно, повернул направо и зашагал дальше.
По какой-то неведомой причине весь Стейтен-Айленд, даже самые дорогие его участки вроде Принсес-Бей, имеет слегка неряшливый вид, будто люди много лет назад махнули рукой на его красоты и перестали поддерживать порядок. Даже огненно-красная краска тускнеет на здешнем воздухе, становясь бледной и грязной. Весь остров производит такое же унылое впечатление, как и обслуживающий его паром.
На проспекте Гугенотов царил тот же вездесущий дух. Я шел мимо слегка обшарпанных домов, неухоженных полей и рощиц и редких возделанных участков земли, на которых кое-где стояла рядами высохшая пожухлая кукуруза. Несколько раз я видел проселочные дороги, возле них торчали столбы с прибитыми к ним почтовыми ящиками, как в деревне.
Деревенские почтовые ящики - в Нью-Йорке!
На ящиках были написаны имена: Гигтон, Хайленд, Барретт, Агрикола...
Проселочная дорога уходила вправо, по обе стороны вдоль неё тянулась колючая проволока. Слева раскинулось кукурузное поле, справа - пастбище. Впереди дорога исчезала в купе деревьев.
Мне не хотелось сворачивать на нее: тут я был бы на виду и рисковал угодить в ловушку, если бы убийцы вдруг выехали мне навстречу. Поэтому я миновал проселок и прошагал по бетонке чуть дальше, до места, где она была перегорожена упавшим деревом. Усевшись на эту подаренную мне природой скамейку, я принялся ждать.
День был на исходе, солнце уже не грело, как раньше, да ещё дул свежий ветерок, поэтому мне было зябко. Я закурил сигарету, малость потоптался в придорожной грязи, опять сел на дерево и задался вопросом, какого черта я тут делаю.
Наверное, пытаюсь спасти свою шкуру.
Конечно, ной моральный дух немного упал, когда выяснилось, что дядя Эл - предатель. А эти два парня в черной машине, появлявшиеся везде, куда бы я ни отправился, начинали действовать мне на нервы.
А что, если мне не удастся убедить Агриколу? Что, если он посмотрит на меня, с первого взгляда поймет, кто я такой, и тотчас откроет пальбу?
Будь у меня пистолет, я мог бы взять Агриколу на мушку и силой принудить его выслушать мою речь. Будь у меня пистолет. И достань у меня смелости пустить его в ход. Но на это у меня не хватило бы духу.