А потом узнал он от Бога, что смерть его близка. И – что смерть ту на глазах у многих людей он принять должен: чтоб запомнились песни, что он пел, чтоб, даже имя его слыша спустя столетия, многие люди могли бы почувствовать Любовь Божию, что с ним всегда в Единении пребывала.
Он не хотел, чтобы я видела его смерть, не хотел, чтобы я погибла вместе с ним. Он отправил меня учиться к Волхвам, что жили уединённо и учили нескольких человек знаниям древним.
Я уже тогда могла многое видеть и ощущать душой.
Когда я у Волхвов жила, почувствовала, что смерть отцу моему грозит. Видела, что вокруг него сгущается злоба, словно тучи тёмные, а он – словно Солнце – всё ярче и ярче сияет Силой и Любовью Божественными!
Сказала я о том Волхвам.
А они говорят:
– Знаем мы об этом. Судьбу такую он себе сам избрал. А тебе – велел здесь жить и учиться!
… Всё во мне тогда возмутилось! Наговорила я слов горьких Волхвам, о том, что о любви они говорят – а сами любви не знают, раз не хотят спасти отца моего!
Побежала сама туда! Не знала от отчаяния, что делать стану, но бежала: либо смерть от него отведу, либо с ним вместе погибну!
Когда добежала и нашла то место – лишь пепелище от костра, на котором тело Баяна живым сожгли, увидела.
Отчаяние меня охватило! Плакать даже не могла! Что делать – не знала!
Тут женщина меня за плечи трясёт: «Беги скорее отсюда! Ищут тебя! Девочку ту, что с певцом ходила, велено воинам отыскать и убить!»
Да только поздно. Увидели меня всадники!
Я вновь бежать к лесу бросилась – туда, где лошадям невозможно скакать, в бурелом забежала.
Они спешились, лес прочёсывают, мечами звенят, кричат друг другу.
Я тогда долго бежала из последних сил. Об одном дума, чтобы не приблизиться к месту, где Волхвы оставались: чтоб не выдать их невольно. Долго бежала, думала, что это – конец.
Да тут меня старец, в скиту живущий, спас. Я в келью отшельничью забежала – а там только гроб в углу стоит да икона на стене одна. Перед иконой старец седой на коленях стоит.
Посмотрел он на меня – и молиться дальше стал.
А я в гроб тот залезла и крышку прикрыла.
Воины, когда в келью ту вбежали, меня не увидели, поклонились, перекрестились – и дальше искать бросились.
Когда ушли все, выбралась я из гроба этого. Идти хотела.
А старец мне воды налил, хлеба дал. Говорит:
– Коли Бог привёл – оставайся, живи, покуда захочешь.
… И я осталась.
Год целый я у него прожила.
За тот год мы всего несколько раз словом перемолвились. А научилась я тогда – очень многому! Хоть и жил он своей жизнью, а я, вроде бы, – своей.
Да только, когда смотрела я, как он молитвы читает, – видела, что тишина, мир и покой в сердце у него, а ко всем людям – любовь и прощение.