Я легко соскочила с возвышения возле алтаря и удивленно посмотрела на свои босые ноги. Обувь исчезла так, что я даже не заметила. Осторожно ступила на песок. Он был теплым и чуть щекотал пальцы. А в печи бушевало пламя. То, что нужно. Я засунула клинок в печь, оставив рукоять снаружи. Сколько нужно ждать что бы не потек металл? Без понятия вообще. Ткнула пальцем в рукоять – холодная, взяла, и решительно потянула на себя. Вытащила красное лезвие и чуть помедлив, вонзила его в песок. По самую рукоять. Вот силищи-то, восхитилась мысленно я. Остыл уже, наверное. Вытащив меч, я снова осмотрела лезвие. Там, где были щербинки, и ржавчина расплавленный песок стеклом выровнял поверхность, разъеденный металл снова заблестел, вязь, которая проходила по всей длине лезвия стала четче. Несколько песчинок прилипли к идеальному клинку, и я легонько подула, что бы убрать их. И тут, по самому краю лезвия пробежала серебристая змейка и исчезла в моей ладони. Ветер. Я рассмеялась, что так неожиданно легко нашла четвертый ключ. Меч завозился в руке притягивая меня к алтарю.
– Что ты хочешь? – я недоуменно спросила у него, – туда?
Меч в моей руке одобрительно потеплел. Я поднялась на возвышение и протянула руки с клинком над небольшим свечением. Он выскочил из моих рук и завис в воздухе над поверхностью камня. И сразу же ото всюду хлынул свет, радостный, очень похожий на солнечный, а меч, слово красуясь, медленно поворачивался из стороны в сторону, и на его поверхности переливаясь, отражались блики.
Мы одновременно открыли глаза и уставились друг на друга.
– Слишком близко, – прошептал Макс, и мои щеки вдруг вспыхнули. Я резко вскочила и тут же в мою макушку прилетел камень. Так мне показалось в первые секунды. Из глаз брызнули искры, а за спиной кто-то болезненно охнул. Я развернулась, Рус держался за подбородок и похоже, на глазах у него выступили слезы.
– Так и калекой оставить можно, – простонал он.
– А что ты подставляешься? – досадливо парировала я, потирая ушибленную макушку.
– Я бдил, – обиженно ответил он.
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. При этом Рус кривился, ему было больно смеяться, и очень забавно выглядел. Я повернулась к Максу. Он согнул руку в локте и подпер ею голову, внимательно разглядывая нас.
– Что ты так смотришь? – с подозрением спросила я у него и вдруг опомнившись, задала другой вопрос, – как ты?
– Великолепно, – Макс широко улыбнулся и легко вскочил на ноги.
– Куда ты! – охнула я, – тебе лежать надо, – но тоже осторожно поднялась.
– Чувствую себя очень хорошо, есть еда? – его глаза вдруг сверкнули, – я зверски голоден.