– Ууу? – спросил медвежонок. Крыса не шелохнулась.
– Мэ? – позвал тогда малыш. Но никто не ответил. Где-то вдалеке капала вода.
– Мэ! – закричал медвежонок так громко, как мог. Тишина в ответ окатила волной внезапного отчаяния. Крыса сверкнула глазенками и будто увеличилась в размере. Страх когтистой лапой сжимал маленькое медвежье сердце. "Мамы нет. Мамы здесь нет. Мамы нигде нет", – стучало в голове – «Все было напрасно». Надежда, что вела его весь путь, гасла вместе со свечой, погружая во тьму. Крыса росла. Уши, хвост, лапы стали огромные. Красные глазища смотрели прямо в душу, парализуя. "Хам", – клацнули острые зубы прямо у носа медвежонка. "Мэ", – позвал он тихо. И где-то вдалеке, может даже в самом его сердце, послышался тихий звон колокольчиков, похожий на мамин весёлый смех. "Мэ!Мэ!" – радостно вскричал медвежонок, давая песне колокольчиков звучать все громче:
"Я мамин медвежонок
Я шёл сквозь снег и страх.
Карабкался на гору и ехал на санях,
Мне волки помогали и грозный великан.
Но ради милой мамы, я здесь, а мог быть там....
Эйя-эйя-эйя – йёоо!Эйя-эйя-эйя – йёоо!"
Его сердце пело, а нора ходила ходуном. Белая крыса закружилась в танце, лысый хвост её покрылся серой пушистой шерстью, глаза заискрились небесной голубизной, а на большой усатой морде заиграла добрая улыбка. От крысы не осталось и следа, вместо неё сидела огромная серая кошка с длинными ушами с кисточками на концах.
– Так-то лучше, – сказала она. – От ваших тревожных песен, я становлюсь сама не своя. И это, честно говоря, не очень-то приятно – не принадлежать самой себе. Вместо молока приходится грызть сухой черствый хлеб.
Кошка рассмеялась, тысячи тысяч колокольчиков эхом захихикали вместе с ней.
– Ты, верно, здесь не спроста?
– Мэ! – уверенно сказал медвежонок, кто бы ни была эта зверюга, он найдет свою маму. Она была где-то рядом, он чувствует.
Кошка улыбнулась, моргнула глазами и в норе стало светлее. В самом дальнем углу, на лежанке из соломы, спала большая медведица. Медвежонок немедля рванул к маме.
– Прости дорогой, но музыка её тревожного сердца играла так громко, что мне пришлось усыпить ее и забрать с собой – пояснила кошка. – Когда страх становится сильнее любви, рождаются чудовища. И она в доказательство показала свои зубы, которые ещё пару минут назад были опасными клыками.
Малыш прижался носом к маме. Тёплой, мягкой, самой родной. Лёгкое словно перышко, звонкое как колокольчик слово – "люблю" сорвалось с его губ. Мама пошевелила лапой и открыла глаза. ««Малыш»», —прошептала она сонно. "Мама-мама!" – запищал медвежонок, прижимаясь крепче. Мама сгребла его в лапы, улыбнулась и заплакала от счастья.