Сколько же времени всего прошло, вот что интересовало Орис.
– Тогда ты вроде как пришла в себя на минуту. Хозяйка сказала, что рано, и тебя вырубила. И следующие две недели не разрешала тебе проснуться. Иногда давала тебе воды и обтирала какими-то зельями. Много делала… странных вещей.
Он уже убрал руки от лица, но голос его звучал всё так же глухо и пусто. Орис смотрела на него, пытаясь одним взглядом передать всю благодарность, что не смогла бы выразить никакими словами. Он вдруг вздохнул с облегчением и слабо улыбнулся, глядя сквозь Орис.
– Теперь-то ты точно будешь жить. Взамен я поклялся хозяйке, что буду служить ей.
С губ Орис слетело изумлённое мычание. Это всё-таки случилось. Ну вот и ответ, к чему всё это подобострастие, «хозяйка, хозяйка». Почему-то Орис была уверена, что клятва, данная Майрис, это не просто слова, после произнесения которых можно было сбежать от отшельницы и жить спокойно. Марбл подписался под чем-то очень серьёзным, серьёзнее даже, чем клятва горцев.
– Главное, что ты жива.
Орис теперь не была уверена, что это так уж хорошо.
***
Майрис вернулась затемно. К тому времени Марбл уже что-то сготовил. Орис чувствовала запах еды, но он не вызывал аппетита. В любом случае, есть ей пока было противопоказано.
Рассказ брата подломил Орис не на шутку. Не предательство, не попытка убийства – всё это меркло. Пожалуй, сравнить эти чувства можно было разве что с ужасом и горем от смерти Таллис. Она вспоминала Марбла, молящего Майрис о помощи, повторяла в голове его голос, произносящий «хозяйка», снова видела его, заросшего, сгорбленного и закрывшего лицо руками, когда он рассказывал о её теле на каменной крошке берега и кровавой воде. Орис втянула брата в эту историю.
В детстве они часто дрались, и ей казалось, что нет в мире ненависти сильнее, чем между ними. Но годы шли, они выросли и поумнели, и как-то внезапно стали друг для друга людьми, всегда готовыми поддержать и выслушать. Отец всегда учил Марбла, что, как старший, он должен всеми силами оберегать сестру. Что ж, он воспринял это слишком серьёзно!
Орис смотрела в потолок, не зная, пытаться ли побороть волну отчаяния, или стоит смириться и принять всё как должное. Хотелось плакать, и слёзы лились по щекам. Марбл метнулся к ней, но она сказала, что всё в порядке. Кагуя вытирала ей слёзы, и в блестящих чёрных глазах паучихи Орис видела своё отражение. Повязки и торчащий из них распухший синяк – вряд ли это можно было назвать лицом.
И Орис поняла: спасли её зря. Ей не хотелось жить. Она изуродована и вряд ли полностью оправится от ран. Её лучшая подруга мертва, а жених оказался подонком. У неё нет будущего. Нет ничего. А теперь ещё и у Марбла. Из-за неё.