Орис, превозмогая боль, всё же закатила глаза. В принципе, движение глазными яблоками было не таким болезненным, а ещё радовало, что их у неё всё же два.
– Тут примчалась Кагуя. Я, конечно, чуть не обделался со страху, а хозяйка велела мне помочь погрузить тебя на паука.
А ведь Марбл боялся пауков больше всего на свете. Немногие знали об этом его секрете: для охотника стыдно бояться любых живых существ.
– Я боялся тебе навредить ещё больше, но она пояснила, что тебе сейчас всё равно. Разве что заживать будет дольше, если я что-то смещу. От этого мне ещё страшнее стало. Ты была совсем как мёртвая, – его голос потихоньку сник, и Марбл замолчал.
Орис лежала, обдумывая рассказанное братом. Всё это звучало абсолютно невероятно. Она буквально разбилась на куски, но не погибла. Если Майрис способна на такие вещи, она должна быть величайшей колдуньей! Но если она величайшая, почему живёт в какой-то полуразваленной лачуге, где нет даже окон, не говоря уже о водопроводе, в компании паука? И почему Марбл всё время зовёт её хозяйкой? Орис ясно ощущала холодок в животе – верный предвестник чего-то, что ей не понравится.
Оказалось, что брат не закончил. Он вновь глухо заговорил:
– Я шёл, придерживая тебя, чтобы ты не соскользнула со спины Кагуи, а хозяйка шла рядом, положив на тебя руку и бесконечно шепча. Оказалось, что мы были совсем недалеко от этой хижины. Когда мы пришли, она велела положить тебя прямо на пол. Она ещё на озере голову тебе затянула куском чего-то по-быстрому, наверное, чтобы мозги не вывалились… – он издал булькающий звук, будто его сейчас стошнит. Марбл, бравый охотник, сколько звериных туш он разделал своими руками, а тут растёкся лужей всего лишь увидев изуродованное тело родной сестры, пф! – А уже в доме сказала, что с тебя надо всё убрать, чтобы ничего не мешало. В общем… прости, мне пришлось потрогать твои волосы! Но это уже не так страшно, ведь их… больше нет.
Глаза Орис округлились. Волосы. Неприкасаемая драгоценность любой девушки в деревне. Она стала лысой? Обритой?!
Барашкин дед, она опять беспокоится о самых неважных вещах!
– Обривать тебя было охренеть как страшно! У меня руки тряслись, я всё ждал, что сейчас череп разойдётся, и всё вывалится!
Брат издал звук, средний между протяжным стоном и рычанием. Он закрыл лицо руками. Орис поняла, что хватит с него воспоминаний, и хотела было его прервать, но Марбл продолжил бормотать прямо в руки. Очевидно, истерический поток его речи было уже не остановить.
– Я всё сделал, и она выставила меня из дома. Она была такая жуткая, что я не посмел заглядывать. Ходил кругами. Пять дней хозяйка сидела в доме, не выходя. Я заглянул однажды – она сидела как тогда на озере, скрестив ноги, и шептала. А когда вышла, то сразу упала. Я бросился поднимать, а она улыбнулась и сказала: «Теперь дело за твоей сестрой». И всё равно каждый день по несколько раз что-то колдовала над тобой, но меня уже не прогоняла. Так прошла ещё неделя.