– Ты меня увидел, потому что я этого захотела. А насчет колдовства… – она принюхалась и отступила на шаг. – У тебя кровь идёт!
– Ерунда, выживу, – он убрал фляжку и расстелил на валуне стащенную из бабушкиного комода салфетку. Разложил на ней нарезанный хлеб и сыр. Импи схватила горбушку, прижала к носу. Смотрела она при этом на ссаженное колено Димки.
– У тебя платок есть? Завяжи. Я ведь предупреждала, чтобы осторожнее был на тропе.
– Да чего тут завязывать, царапина просто, – он плюнул на платок, стёр кровь. – Что ты, как бабка моя, зубы заговариваешь! Колдун я или нет?
Импи отвела глаза.
– Такое редко в детстве проявляется. Вот войдешь в возраст, тогда и спрашивай.
Димка расстроился. Здорово было бы научиться колдовать прямо сейчас. Уж он бы знал, что делать!
– Нет в колдовстве ничего хорошего, – горько сказала Импи. – Не людское это дело, Дёмка, забудь. Ты лучше вот что. В следующий раз принеси больше молока, я сварю иванов суп. Когда я была человеком, лучше всех в деревне варила.
– Суп из молока? – не поверил Димка. – Невкусно же.
– Много ты понимаешь! Вкуснее ничего нет. В июне голодно, одним молоком и спасались. А суп из парного варили, сразу после дойки. Парни ходили по дворам и пробовали, у кого из девушек суп лучше. К тем и сватались.
– Это котелок надо, – сказал Димка. – А у меня нет. Давай лучше хлеб пожарим.
– И сыр, – она оживилась. – Жареный сыр ещё вкуснее, чем молочный суп.
Пока Димка разводил огонь в обложенной камнями ямке, Импи принесла два ошкуренных прутика. Нанизала сыр и хлеб.
– Ты чего хмурый такой? Зря мы о колдовстве заговорили, не ко времени. Или нога болит?
– Завтра мать приезжает, – буркнул Димка. – Дуру эту привезет, Даринку. Свежим воздухом дышать.
– Сестру твою?
– Да какая это сестра? Ей что я, что табуретка – без разницы. Ничего не понимает.
– Сколько ей?
– Пять лет. А говорить не умеет, мычит только. Вообще ничего не умеет, пенёк с глазами! Видеть её не могу! Столько денег мать угрохала на врачей, мы бы уже давно квартиру нормальную купили, не ютились бы в однушке. И чего мать не сдаст её в детдом? Ясно же, что нормальной она не станет. Врожденное слабоумие не лечится, я в интернете смотрел, – Димка впился зубами в поджаренный кусок сыра. Проглотил, не чувствуя вкуса. Думать о сестре не хотелось. И так с ней весь год маешься.
Импи сочувственно молчала. Она откусывала от хлеба маленькие кусочки, долго держала во рту, потом бросала в воду. Вокруг размокшего мякиша тут же собирались мальки.
– А меня родители предали, – сказала она. – Жениха моего сгубили, чтобы за богатого меня отдать. Вот тогда я и утопилась.