– Ну-ка улыбнись, – потребовал старик.
Кочегар выполнил требование безумца.
– А еще вот. – Старик свободной рукой достал склянку и плеснул из нее жидкость прямо на лицо Кочегара.
– Что вы себе позволяете? – возмутился хозяин ада.
– Не шипит, – констатировал старик. – Похоже, ты действительно не из их числа. Значит, прихвостень, как вот эта.
Старик дернул рукой, в которой он держал кол, прижатый к горлу девушки.
– Что происходит? – спросил Кочегар, повернувшись к Ромуальду.
– А ты не видишь? – ответил тот. – Охотник на вампиров пожаловал. Убивать нас будет.
– И убью! – закричал старик. – Мне за ваши головы по мешку золота отсыпят.
– Послушайте, – сказал Кочегар, – я понимаю ваш интерес относительно вампирских голов, но девушка здесь при чем? Может быть, отпустите ее?
– Ага, размечтался, – крикнул старик. – Чтобы она потом мне нож в спину впихнула? Нет уж. Всех уработаю. Против смертных у меня есть мой любимый револьвер, который и против вампиров сгодится, потому как оснащен серебряными пулями.
– А от чертей у вас что-нибудь есть? – невинно спросил Кочегар.
– Чертей не быва… – не смог закончить старик, получив по голове тяжеленной вазой.
Старик рухнул на пол, а освободившаяся Ирис бросилась в объятия Ромуальда. Над стариком, отстраненно пиная копытом осколки, стоял Брут.
– Я надеюсь, ваза была не очень дорогая? – спросил черт.
– Сколько бы она ни стоила, – проговорил Ромуальд, сжимая в объятиях Ирис, – жизнь этой девушки в миллион раз дороже.
– Ты никогда не говорил мне таких приятных слов, – сказала Ирис, посмотрев Ромуальду в глаза.
– В стрессовых ситуациях на многое начинаешь смотреть по-другому.
– Значит, я все сделал правильно, – сказал Брут.
– Ты умница, – похвалил помощника Кочегар.
– Мы теперь вам обязаны, – сказал Ромуальд. – Я хочу, чтобы вы это запомнили.
– Мы поступили так, потому что не могли иначе, – вежливо ответил Кочегар.
– Почему же? – усмехнулся черт. – Я бы мог. Я мог бы трахнуть его кочергой или вылить на голову кипяток. Но мне показалось, что вазой будет эффектнее.
– Признаться, – улыбаясь, сказал Ромуальд, – я рад вашему выбору. Тем более что это не совсем ваза. Скорее ночной горшок.