– Гвендолин умная девочка. Не думаю, что она всерьёз очаруется леями при том, сколько плохого она слышит вокруг и о леях, и о Луасон. Она сумеет разобраться. Но сейчас ей нужно верить, что и в леях есть что-то хорошее. Чтобы принять себя. Я бы хотела, чтобы Гвендолин была моей дочерью, но половина в ней от Луасон. И Гвен надо принять в себе эту половину, иначе это как язва будет разъедать её вечно. Знаешь, как меня мучила измена матери? А девочке ещё тяжелее. Рассказы Свена помогают залечить эту рану.
Наступившую тишину прервал звук поцелуя и Селестин торопливо ушла, соврав потом Гвендолин, что не нашла корзинку.
Селестин поняла, о чём говорила королева. Она прекрасно помнила как раньше, помладше, плевала в зеркало, видя в нём свои белые волосы и лейские черты, как винила себя в бедах матери. Ведь если бы не лейский ублюдок, мать могла бы жить совсем по-другому. Она не стала бы шлюхой и не умерла. Как злилась на своего неведомого отца за то, как он поступил с ними, и на мать, за то, что она такая слабая – позволила себя убить.
И только когда она первый раз смогла отомстить обидчице, испытала сладкий миг торжества, увидев, как противная Муна покрылась прыщами, Селестин смогла принять себя. Даже сидя в карцере она торжествовала: «Я не такая как мать! Я не слабая! Никому не позволю сломать меня!»
Тогда впервые она перестала отрицать свою лейскую кровь. Ведь это она дала ей силу. Теперь Селестин могла смотреть на кричавших: – «Лейский ублюдок!», – с высокомерным презрением. Да, в ней есть лейская кровь, и потому она сильнее, чем тот, кто кричал это. Сильнее, умнее, красивей!
И сейчас лейская кровь помогала ей видеть, насколько силён князь Свен. Даже теперь, когда он тратил её в сражении с проклятьем Луасон, её остатки многократно превосходили силы Селестин. Если он захочет подчинить её, то сделает это. И сегодня этот страх вновь напомнил о себе.
Сегодня был четвёртый день Тёмной недели, её сердцевина. В это время, когда Тьма наступает и окутывает землю, все светлые души должны помочь Богине продержаться под давлением мрака. Поэтому девочки во главе с Гвендолин пели и танцевали перед королём, королевой и королевским двором. Королева улыбалась, глядя на девочек, положив одну руку на свой большой живот, а второй сжимая ладонь короля. Король привычно хмурился, но выглядел умиротворённым. Они были такой красивой парой! Даже шрамы на лицах подчёркивали их единство. Селестин казалось, что именно от них идёт свет и тепло, освещающее этот волшебный вечер.
Да, вечер казался ей волшебным, пока не наткнулась на взгляд князя Свена. Он следил за ней весь вечер, лишь иногда отвлекаясь на Гвендолин. Но на принцессу он смотрел совсем не так – мягко, нежно. Если же переводил его на Селестин, майская тёплая синева сменялась январским блеском, когда цвет неба ярок, но твёрд. Январская лазурь напоминала Селестин лёд – сверкающий и непроницаемый. Вот также она не могла понять – что кроется за вниманием лея.