– Прошу прощения, милейший, что помешал тебе созерцать свой внутренний противоречивый мир, но мне был нужен мудрый молчаливый собеседник, – закончил резвится Мартин.
Сложив папки с документами обратно в портфель и раскурив затухшую во время чтения сигару, он припомнил всё то, что ему прошлым вечером рассказывал о Мирском его единственный близкий друг и, как это не покажется парадоксальным, коммерческий компаньон, Якуб Янович Стахович.
Вчера по дороге домой, возвращаясь от фрау Зингер, Мартин без предупреждения заехал к Якубу, проживавшему рядом с немкой на соседней улице в небольшом причудливом доме. Этот домик, покрытый узорной черепицей и раскрашенный в радужные цвета, стоял посреди ухоженного цветочного палисадника, окруженного декоративной кованой оградой. От калитки к крыльцу дома посреди ярких цветов пролегала дорожка из разноцветной плитки, по краям которой были расставлены глиняные и деревянные фигурки различных зверей и птиц. Весь этот ансамбль походил больше на игрушечную усадьбу доброй волшебницы из детских сказок, чем на пристанище двухметрового силача с мрачным прошлым. Якуб был вхож в определенную среду человеческого обитания, в которой люди, её населявшие, не желали жить по установленным обществом правилам, за что были преследуемы и наказываемы государственной властью. Стахович не просто был вхож в эту среду, он родился и вырос в ней, и посему имел надежные связи с влиятельными людьми криминального мира, в котором и сам пользовался весомым авторитетом среди «ловцов душ человеческих», как он сам их называл.
Калитка палисадника и дверь дома были, как обычно, не заперты. Пройдя через маленькую веранду, Мартин вошел в гостиную комнату, в центре которой за широким столом сидел Якуб в белом медицинском халате. Под мелодичные звуки романса, звучащие из новенького патефона, он занимался своим самым любимым делом, делом для которого был рожден, как он сам однажды торжественно объявил Мартину, с наивным детским пафосом указывая пальцем на небо. Стахович в свободное время лечил животных, и на этот раз его пациентом был хохлатый серый голубь. Якуб не имел никакого официального образования, даже школу не закончил. Всю свою жизнь, в том числе и сидя по тюрьмам, он с настырным упорством занимался собственным самообразованием, став, в конце концов, отличным ветеринаром-самоучкой, эдаким народным звериным целителем, о чём мечтал с детства. Чуть ли не со всей Вильни и его окрестностей люди несли, везли к нему своих больных и раненых животных, которых местные ветеринары сочли безнадежными. Якуб же брался лечить любую животину, беззаветно веря в благосклонность судьбы к добрым делам, и не раз вознаграждался за свою веру чудом – кто-нибудь из его безнадежных пациентов выживал. В такие моменты счастливее человека, чем Якуб Янович, было сложно сыскать во всей Речи Посполитой.