Фриц склонил голову набок.
— Зачем ты идешь туда?
— Меня попросил один знакомый. Другой вопрос, почему он остановил свой выбор на мне, но оставим это. Кажется, я согласился потому, что мне показалось заманчивым поглядеть на это сборище, но теперь мне думается, что вечер будет чертовски скучным. Однако отступать поздно, поэтому — как мне держаться? Я могу попробовать развеселить общество и дурачиться весь вечер, или вызвать одну из девиц на разговор о ее чаде, или сидеть смирно, посылая все к черту, или подняться и закатить речь о знаменитых матерях, таких, как Венера, или госпожа Шекспир, или та древняя римлянка, которая родила двойню?..
— Нет, нет! Все не то!
— Ну, а что же то?
— Не знаю. Все это ты только так говоришь…
— Тогда ты поговори хоть немножко!
Он ткнул ножом в мою сторону.
— Я очень хорошо знаю тебя, Арчи. Так же, как и ты меня, наверное. Тебе не нужно никаких советов — как себя вести. — Он рубанул ножом по воздуху — Ха! Ты явишься туда, осмотришься и решишь. Ты всегда так поступаешь. Если тебе будет слишком тяжко, ты уйдешь. Если одна из девиц окажется привлекательной и за ней станут ухлестывать, ты отведешь ее в сторонку и на завтра пригласишь в ресторан. Если тебе все наскучит, ты наляжешь на еду, независимо от ее качества. Если начнешь раздражаться… Боже мой, лифт! — Он взглянул на часы, воскликнул: — Одиннадцать! — и стремглав бросился к холодильнику.
Я даже не приподнялся с места. Спустившись вниз, Вулф любит заставать меня в кабинете, и, если меня там нет, это слегка будоражит ему кровь. Ему это лишь на пользу, поэтому я дождался, пока открылись и закрылись дверцы лифта и шаги шефа зазвучали в прихожей и стихли в кабинете. Я никогда не мог понять, почему при ходьбе он почти не производит шума. Казалось бы, для его ног, размером не больше моих, тяжело тащить на себе груз в одну седьмую тонны, однако факт остается фактом: он ходит почти неслышно. Я дал ему время дойти до стола и устроиться в огромном, сделанном на заказ, кресле и только тогда отравился в кабинет. Он буркнул мне «доброе утро» и я ответил ему тем же. Наше «доброе утро» начинается обычно после того, как Фриц отнесет ему в комнату поднос с завтраком, и затем шеф проведет два часа, с девяти до одиннадцати, в оранжерее со своими орхидеями и Теодором.
Приблизившись к своему столу, я заявил:
— Из-за плохой погоды я не депонировал вчерашние чеки. Может быть, до трех часов дождь прекратится.
Он просматривал почту, которую я положил ему на стол еще до завтрака.
— Вызови доктора Волмера, — изрек он.