Однако бывает, что он заворочается во сне, и тогда гора начинает дышать. Из провала ее идут дым и пламя. Клубы гари и копоти, что выдыхает змей, рвутся наружу. Настанет день, когда змей очнется от сна и порвет цепи. Вырвется на волю – и огонь затопит долину. Ничто живое в ней не уцелеет.
Самое злое лихо, какое можно придумать – будить змея. В наше время помочь будет некому – боги ушли, и на чудовище не найдется управы. Кто будит змея – тот враг и лесу, и люду.
– Что за чушь? Зачем мне будить змея? – не выдержал Горихвост.
Русалка свесила волну зеленых волос с Мироствола и визгливо пропела:
– Ты сам трепал налево и направо, что отомстишь за смерть деда и, если нужно, всю деревню сотрешь в пыль. Нет лучше способа, чем напустить на мир огненную потраву.
– Такое мне и в голову бы не пришло! – возразил вурдалак. – С местью за деда я сам справлюсь, помощь чудищ мне не нужна.
– Однако на гору ты все же забрался, несмотря на запрет. Змей тысячу лет не напоминал о себе, а тут вдруг дыхнул огнем как раз в тот час, когда ты его потревожил. Вина налицо, – хмуро сказал упырь.
Горихвост сел на задние лапы и вытаращил глаза. Язык еле ворочался, но он все же выговорил:
– Как же так? Ведь я не виновен!
– Тебя застали с поличным, – возразил Лесной царь. – Деряба, говори, как было дело!
– Стою я в сторожах, – сбивчиво заговорил оборотень, размахивая длинными рукавами кафтана. – Тут налетает какая-то тень и бормочет про моря-океаны и камень Алатырь. Меня как колотушкой огрели. Что было дальше – не помню, но когда я очнулся, то увидел перед собой черного волка. Он пихал меня носом и так зыркал глазами, будто загрызть собирался. Я ему говорю: не ходи к горе, царь не велел. А он: царь мне после спасибо скажет. И шасть мимо! Я его не пускал, вон у ворона хоть спросите.
Хорохор на ветке смущенно каркнул и спрятал клюв под крыло.
– Что было дальше? – вонзил взгляд государь в великана.
Сиводур неловко заворочался на берегу ручья и завыл, будто ветер в трубу:
– Я всю ночь на часах, как и положено стражу. А под утро – в кустах шебуршенье. Я по ним хвать дубиной, да видать, только елочку зря загубил. Слышу тихий, вкрадчивый такой голос. Заклинанье читает, ворожбу на меня наводит. Я сел в лужу подумать, что делать дальше, и тут меня разморило. А открыл веки: глядь, под носом сидит этот волчище и дергает мне волоски, издевается, зверь. И давай надо мной насмехаться: мол, мимо тебя любой чужак пробежит, ты не поймаешь. И сам дает ходу к горе. Я ему кричу: стой, поймаю – шкуру спущу! Да куда там! Скрылся в лесу – только его и видали.