Я вытерла слёзы и закивала. Лицо Макса было бледным и до крайности обеспокоенным. Такого Макса я ещё не видела: губы сжаты в твёрдую линию, суровый взгляд, решимость в глазах.
— Хорошо, иди, — сказала я, подавляя всхлипы, — я сейчас возьму себя в руки, не беспокойся обо мне.
— Молодец, любимая. Держись. Скоро мы выясним, где Илья.
Он встал.
— Макс, подожди, — я обхватила его колени и посмотрела вверх. — Я люблю его! Я только сейчас это поняла! Если Илья жив, я хочу родить от него ребёнка. Не потому, что это будет замена нашему ребёнку, а потому, что он будет зачат от любимого человека. Я люблю вас обоих. Теперь я уверена, что это возможно! Обещай, что никогда меня не бросишь, ты мне нужен, без тебя моя жизнь пуста!
Макс отвернулся и потёр руками глаза. Кажется, он пытался скрыть слёзы. Потом наклонился и россыпью лёгких поцелуев покрыл моё лицо:
— Мы его найдём, обещаю. Ты родишь ребёнка, и мы втроём его воспитаем. Всё будет хорошо.
***
Понадобились сутки, чтобы дозвониться до американской экспедиции. У них единственных была спутниковая связь с большим миром. Выяснилось, что лавина сошла по склону, на котором в тот момент не было альпинистов, но около пятидесяти человек оказались заблокированы во втором базовом лагере — почти на километр выше, чем остальные участники восхождения.
Пока проложили новый маршрут по лавинному снегу, пока люди спустились, пока починили вышку сотовой связи, пострадавшую от землетрясения, журналисты успели растиражировать утку о «трагедии» на Эвересте. Американец слышал только о двух филиппинцах, получивших переломы, — их уже отправили в больницу. О русском альпинисте Илье Долине он ничего не слышал, но пообещал Максу передать записку в русский лагерь. В записке Макс попросил написать: «Илья, позвони Максу Ольховскому». Продиктовал фамилию по буквам, потому что американец пять раз переспросил, как она пишется.
Мы ждали звонка днём и ночью. По какой-то непостижимой логике разница во времени между нами и Ильёй составляла два часа сорок пять минут. Я никак не могла понять, который сейчас час на Эвересте.
Илья позвонил по скайпу через полтора дня, когда я сгрызла от волнения все ногти на руках.
— Привет, Оля! — сказал он с широкой белозубой улыбкой. — Привет, Макс!
— Ты живой, — выдохнула я.
Парочка предательских слезинок скатились по щекам, хотя я поклялась, что не буду истерить во время разговора. Когда твой любимый — альпинист, ты должна научиться выдержке и хладнокровию. Макс положил руку мне на плечо.
— Определённо живой! — подтвердил Илья. — Извините, не смог сразу позвонить, был занят на горе. Её немножко завалило снегом, мы прокладывали маршрут, чистили лагерь.