Где-то совсем рядом с деревом раздался жадный хриплый лай и какое-то будто потустороннее чавканье. Браксы крутились вокруг, и я ощущала их присутствие, как давящее на грудь отчаянье, липкий страх, ползущий вверх по ногам. Я старалась не дышать, или, как минимум, дышать ровно — чтобы ни браксы, ни мой несостоявшийся клиент не слышали той паники, что прорывалась во мне с каждым вдохом.
Это чавканье... Я крайне болезненно отношусь к подобным звукам вследствие некоторых обстоятельств. Крайне болезненно. Меня невольно начало колотить.
Тилвас Талвани почувствовал эту дрожь. На мгновение он замешкался, а потом вдруг крепко и утешающе обнял меня двумя руками, будто близкого человека после долгой разлуки. Это оказалось так неожиданно и… по-доброму, что ли, что я от удивления перестала дрожать. При этом хватка у аристократа была удивительно крепкая. Руки, которые выглядели балованными, не знающими ни работы, ни забот, на самом деле оказались полны внутренней силы.
М-да, кажется, мой информатор Жан Герань просто ужасно ошибся в своих характеристиках… Прям-таки катастрофически! Стоящий рядом со мной человек — кто угодно, но не «изнеженное чучело».
Наконец, ничего не найдя, хищники взвыли третий раз и побежали дальше. Вслед за браксами пробежали наши преследователи, перекрикиваясь на ходу.
— Цэп, Джуп, расставьте ловушки на дороге! Брого, на тебе выход в город, не пропусти этих ублюдков! Вайнс — на тебе южные ворота ущелья. Остальные — продолжаем прочесывать рощу, эти сволочи никуда не денутся.
— Шеф, а может, отправить кого к Джеремии домой?
— Ты придурок, что ли? Там давно все схвачено. Но я хочу, чтобы мы закопали их тут. Наш отряд, а не городской. Ясно тебе?
— Ясно, шеф!
Я громко сглотнула. Это не просто несколько человек, это целая облава. Небеса всемогущие, да во что я вляпалась?!
Вскоре голоса удалились и наступила тишина. И темнота.
Снаружи были слышны лишь звуки ночного леса: шепот травы, шорох иголок, тихое уханье филинов… Остро пахло смолой и каким-то цветочным парфюмом — от Тилваса. Я чувствовала, как у меня колотится сердце. Бой сердца мужчины — куда более спокойный — я тоже слышала, так близко мы находились.
Только после того, как рассеялся эффект невидимости, Тилвас Талвани отстранился. Он сделал полшага назад и, опершись на противоположную стенку дупла, вскинул подбородок. На подбородке у него была симпатичная ямочка.
— Ну? — резко сказал он. Глаза его метали гром и молнии. Недавнее ободряющее объятье показалось мне сном. — Еще раз: кто тебя нанял?
— Я не знаю, — бросила я.