Наконец я решаюсь пойти. Решаюсь с трудом, тело деревенеет, а ноги едва сгибаются, пока я иду до калитки дома Самсоновых. Я просто хочу знать, что с ним. Остальное не так важно. Звоню в звонок, сердце заходится в груди, даже дышать тяжело. Когда слышу шаги, кажется, что в обморок грохнусь. Калитку открывает Ирина. Щурится, глядя на меня, но кажется, не удивлена. И я не знаю, хорошо это или плохо.
– Ну заходите, – кивает мне, сторонясь. Еле ползу до двери. Зря я пришла. Что я могу одна против них? На их же территории?
В гостиной пусто, Ирина проходит дальше, за дверью обнаруживается библиотека, женщина указывает мне на кресло, и сама опускается в соседнее.
– И зачем вы пришли, Ярослава?
Я смотрю на нее, такую непоколебимую, с ровной спиной и непроницаемым взглядом, с укладкой волосок к волоску и легким макияжем, и понимаю: ничего у меня не получится.
– Я хотела спросить: вы знаете, где Кирилл?
Она сверлит меня взглядом. Я знаю, что выгляжу не очень, а на ее фоне и вовсе жалко. Растрепанная, с опухшим лицом и красными глазами… Ирина вздыхает.
– Да, я знаю, где он.
Сердце пропускает ход.
– С ним… Все хорошо? – спрашиваю быстро. Ирина поджимает губы.
– Пока да. Все нормально.
Я киваю, ее тон ведения беседы сбивает меня с толку. Она вроде бы и спокойна, но я отчетливо понимаю, что наш разговор не может быть вот таким аккуратным.
– Вы скажете мне, где он? – задаю следующий вопрос. Ирина вздыхает.
– Давайте начистоту, Ярослава. Я говорила с Антоном, и знаю о вашей интрижке с моим сыном.
Интрижка… Да уж, представляю, что там Антон мог наговорить.
– Я вас не виню, – ее слова так удивляют, что я даже поднимаю голову и смотрю на женщину. – Вы интересная, спору нет, и выглядите отлично. Мой сын не только хорош собой, но и умен, образован… Я понимаю, что вы могли заинтересовать друг друга. Но давайте рассуждать здраво: эти отношения никуда не приведут.
Я сглатываю, отворачиваясь.
– Почему вы в этом так уверены? – снова смотрю на нее.
– Потому что я знаю своего сына. Он ведь рассказал вам о своем прошлом?
– Да. И о Саше тоже.
Ирина кивает.
– Для Кирилла, и для нас всех та авария стала трагедией. Стало ясно, все, за что мы боролись в течение нескольких лет, было бессмысленно. Он катился вниз, и с каждым своим возвращением катился все ниже. При этом умудряясь обманывать нас долгое время. После того, что случилось с девочкой, он сломался. Но желание исправить свои ошибки позволило ему подняться. Конечно, вкупе с медикаментозным лечением. И несмотря на то, что последние шесть лет он ничего не принимает, у нас так и нет уверенности, что это не случится снова.