Кирилл
– Да, мам, я вернусь через пару дней, давай, спокойной ночи.
Кладу телефон на тумбочку и опускаюсь в кресло. Кажется, Антон ничего им не рассказал. Это, конечно, странно, но, наверное, хорошо.
– Ну и?
Поднимаю глаза на Сашу, она вздергивает брови.
– Ты здесь уже три дня, может, все-таки расскажешь, что происходит?
– Ничего не происходит, – пожимаю плечами. – Просто приехал в гости к тебе.
– И не включаешь мобильник.
– Хочу отдохнуть от всех.
– Но маме звонишь.
– Это напоминает допрос, Саш.
Молчит, сверлит меня взглядом. Я тоже молчу. Приехать сюда казалось правильным решением. В общем-то, я и не жалею, просто… Просто все далеко не просто. – Имею право на допрос, раз ты ищешь в моем доме политического убежища.
Она шутит, но взгляд остается серьезным. Криво усмехаюсь. Понимаю, что должен рассказать, но не могу. Это же Саша. И пусть мы с ней уже давно не вместе, она была для меня первой девушкой, к которой я испытывал по-настоящему искренние и сильные чувства. И долгое время после считал, что ее место не удастся занять никому. Но появилась Яся… И все изменилось.
– И как ее зовут?
Я не сразу соображаю, растерянно моргаю, глядя на Сашу, откидываю упавшую на глаз прядь волос.
– Ты о чем? – снова пытаюсь уйти от темы. Она вздыхает.
– Кирилл, давай поговорим начистоту. Ты мой друг, один из дорогих мне людей. И я вижу, что тебе плохо сейчас. Позволь мне помочь.
Смотрю в угол, подбирая слова. Как сказать, что я влюбился в другую? Что с ее появлением моя жизнь повернула в новую сторону. Что я снова стал чувствовать то, на что, казалось, уже не способен? Как сказать это девушке, с которой я испытывал подобное и которая по моей вине больше не сможет этого испытать?
Поганое чувство, но все эти годы, пока в моей груди было все выжжено, как в пустыне, было даже как будто легче. А сейчас там снова огонь, только совсем другой, и вина перед Сашей вырастает во всю величину. Толстой непробиваемой плитой ложится на плечи.
– Ты влюбился, да?
Снова поднимаю на нее глаза, она сидит в инвалидном кресле, такая ровная, непоколебимая во всех смыслах этого слова. Ничего не двигается, кроме мышц лица, и все равно в ее глазах столько жизни, что просто невозможно назвать ее ущербной.
– Кажется, да, – отвечаю ей, Саша улыбается.
– Наконец-то.
Я снова теряюсь, и она это видит.
– А ты что думал, Кирилл? Что я буду плакать? Если только от счастья, – в ее глазах и правда появляются слезы. – Я так боялась, что ты поставил на себе крест. Расскажи мне о ней.