– Я понимаю, – шепчу, давя слезы, крепче сжимаю ее в объятьях. – Но это жизнь, Тань… В ней все перемешано. Сегодня боль, завтра счастье, нужно просто… – я сглатываю ком, ловя себя на том, что говорю теми словами, которыми когда-то говорили со мной. Только мне ни черта не помогало. Казалось, если и будет счастье, то за ним неминуемо придет еще большая боль, и все, что нужно – это тихое спокойное существование. Неприметное, без резких перепадов. Просто изо дня в день. – Всегда надо верить в лучшее.
Таня отстраняется, кивает, стирая слезы.
– Это ведь не предательство? – спрашивает вдруг, я непонимающе вздергиваю брови. – Ну что мы счастливы… Без нее.
Она сутулится, стесняясь своих слов, прячет взгляд, я беру ее руки, сжимаю в своих.
– Ты что, Танюш? Какое же это предательство? Сама подумай, чего бы хотела мама, если бы была жива? Счастья для нас, конечно. Как бы она радовалась твоим успехам! Она ушла, но мы-то здесь. Мы должны жить. Загонять себя в бесконечное уныние – точно не лучший вариант. Ты все делаешь правильно, слышишь меня?
Она кивает, робко выдавливая улыбку.
Я кручу наш разговор в голове, пока пытаюсь уснуть. Таня каждый день открывается мне с новой стороны. То кажется, начинаю ее понимать, а то вот так, как сегодня, теряю дар речи. Она всегда казалось милой девчонкой без особенных талантов, умом не блистала, но все же нравилась людям своей красотой и открытостью. Вот и мне она казалась милой простушкой, не склонной к подобного рода саморефлексии. Думалось, она вся на ладони, но нет, не так все просто. Нам еще предстоит узнавать друг друга.
– Таня на работу устроилась, ездит всю неделю, пока изучает все, скоро выйдет сама, – я рассказываю отцу о нашей жизни, сидя у них дома.
Пятиэтажка находится в трех минутах ходьбы от нашей деревенской улицы. Вообще, это небольшой поселок городского типа с десятком квартирных домов и большим частным сектором. Несмотря на близость к Москве, выглядит все это немногим лучше нашего военного городка.
Дома или старые двухэтажные, готовые с виду рухнуть в любой момент, или панельные, как у отца: собранные наспех, без отделки, разлинованные по этажам. Честно сказать, частный сектор мне куда больше по душе, хотя у нас нет густой растительности, но нет и гнетущего ощущения, как в районе многоэтажек.
– О, это здорово, – комментирует тетя Люда, отцова жена, жуя тягучую конфету. – Честно сказать, по Андреевым рассказам я думала, она не особо путная.
Я кидаю на папу укоризненный взгляд, он недовольно кряхтит, косясь на жену.
– Чаю еще налить? – спрашивает, вставая и хватаясь за чайник. Я качаю головой, у меня полная чашка. Он вздыхает.