Когда Вулф точно по расписанию спустился вниз и прошествовал к своему креслу, я подумал, что ему предоставляется прекрасная возможность показать, как он берется за это дело. Но нет. Он сел и потребовал пива, а когда Фриц принес его, открыл бутылку, налил стакан, выбрал из приготовленной стопки книгу, откинулся на спинку кресла и с облегчением вздохнул.
Было видно, что он с комфортом собирается провести время до тех пор, как Фриц не объявит, что ужин готов.
— Извините меня, сэр, — как можно мягче сказал я. — Но в гостиной вас дожидается один господин.
Он повернул ко мне хмурое лицо и уставился колючими глазами:
— Кто?
— Дело обстоит следующим образом. Как вы объяснили вчера вечером, вам необходима зацепка для начала расследования. С утра я пытался раздобыть ее для вас и потерпел неудачу. Я был очень расстроен этим обстоятельством и, видя ваше огорчение, решил любыми путями исправить положение. И мне это удалось. Человек, который сидит в гостиной, — юрист, некто Альберт М.
Ирби, его контора на Сорок первой улице. Я позвонил Паркеру, который сказал мне, что он никогда не слышал об этом Ирби. Однако, согласно официальным сведениям, Ирби — член коллегии нью-йоркских адвокатов. Он утверждает, что представляет интересы Эрика Хафа, бывшего мужа Присциллы Идз, и хотел бы с вами побеседовать.
— Где, черт возьми, ты его откопал?!
Это уже был просто взрыв негодования.
— Я, собственно, его и не откапывал. Он пришел сам. Позвонил в нашу дверь и попросил назначить ему встречу с вами.
— Чего он хочет?
— Поговорить с вами. Поскольку вы не любите, когда клиент вмешивается в ваши расследования, я не стал проводить с ним никакой предварительной беседы.
Вулф посмотрел на меня крайне подозрительно. Очевидно, он был уверен в том, что я менее чем за два часа раскопал где-то этого Альберта М. Ирби, установил его связь с делом Присциллы Идз и обманным путем принудил явиться сюда.
Я не стал возражать против подобных подозрений, но все же подумал, что следует строго придерживаться фактов.
— Нет, сэр, вы напрасно так думаете, — твердо сказал я.
Он проворчал:
— И ты не знаешь, чего он все-таки хочет?
— Нет, сэр.
Он отшвырнул книгу в сторону:
— Приведи его.
Усадить этого юриста в красное кресло доставило мне искреннее удовольствие. Но что касается его внешности, то тут уж у меня не было никаких оснований для восхищения. Я никогда не видел столь ослепительной лысины.
Его голая, вся покрытая веснушками голова сразу же приковывала к себе внимание. Она была пропитана еще и крошечными капельками пота. Он не вытирал их носовым платком, они не испарялись и оставались все время на своих местах. Правда, надо признать, что в них не было ничего отталкивающего, хотя после длительного созерцания у вас все же возникало какое-то беспокойное чувство.