– Так, пожалуйста, к большой перемене.
Мы вручаем ему деньги и торопимся в класс.
– Значится, барышни, я как принесу, так на чёрной лестнице у самых дверей и поставлю, – напутствует он нас вдогонку.
Первый урок – немецкая литература.
– Только бы не меня! – молит Пыльнева. – Нибелунгов этих самых ни-ни. И кто их только выдумал! «Пронеси ты, Боже, немца стороною, сжалься же над бедной девой молодою», – меланхолично вполголоса мурлычет она, пристально глядя на Андрея Карловича, точно желая ему сделать соответствующее гипнотическое внушение.
Немца «пронесло стороной»: у стола Леонова. Но видно, внушение оказалось недостаточно прочным.
– Frа¨ulein Pilneff! – раздаётся возглас Андрея Карловича, едва вызванная кончила отвечать.
С несчастным, страждущим видом направляется Ира к столу. Минутная пауза. Андрей Карлович ждёт, но, видимо, тщетно.
– Bischen lauter,[3] – смеясь, говорит он.
Тишина не нарушается. Он задаёт вопрос. Ни звука. Второй – то же. Он подымает глаза и пристально смотрит на Иру сквозь свои толстые очки. Она по-прежнему нема, но глаза её так моляще, так жалобно смотрят на Андрея Карловича, что тот помимо воли начинает улыбаться.
– Aber, Frа¨ulein Pilneff, Ihre Augen sprechen, aber Sie, leider, nicht. [4]
– Когда я, Андрей Карлович, никак не могла выучить этого урока, он такой страшно трудный, и потом, я не знаю почему, за последнее время я ничего не могу запомнить, у меня совершенно память ослабела.
– О, меня это вовсе не удивляет! Вы так жестоко обращаетесь со своей памятью, что я поражён, как она до сих пор могла ещё служить вам: ведь вы её голодом морите, так только кое-когда перекусить дадите.
Весь класс неудержимо хохочет над удачным замечанием Андрея Карловича. Искренно смеётся и Пыльнева, которая лучше, чем кто-либо, знает, насколько остра и метка шутка Андрея Карловича. Жалобно-святой вид исчезает с её лица, – Андрея Карловича этим не проведёшь, и она, любительница всякого удачного словца, весело от души хохочет. Инцидент исчерпывается поставленным в журнале вопросительным знаком, который к следующему разу Ире вменяется в обязанность сделать утвердительным.
Настроение Пыльневой ничуть не омрачено, напротив, она, видимо, чувствует новый прилив сил, да и случай жалко упустить. Следующий урок – гигиена, это удовольствие нам доставляют всего один раз в неделю. В классе, как всегда, маленькое ожидание, так уж Ира приучила нас: что же сегодня? Всё, что можно передвинуть, перевернуть или поменять местами в злополучном скелете, уже проделано, все вопросы, сколько-нибудь допустимые по своей нелепости, вроде того, полезно ли детей приучать курить, давать им коньяк и т. п., своевременно предложены, чего же ждать теперь? Впрочем, вид у Пыльневой равнодушный; она сосредоточена на чём-то постороннем, глаза её упорно устремлены в ящик парты. Некоторое время всё идёт нормально, но вот гигиенша повернула голову в сторону Иры и уже злится, она её терпеть не может.