– Роза Львовна, – сказала она и протянула маме руку.
– Ирина, – ответила мама и чуть сжала протянутую руку. – Извините за вторжение и переполох, я не специально… – маме как будто неудобно было. Или, может, она стесняется?
– А я Миша, – решительно сказал я, хоть и знал, что взрослых перебивать нехорошо. И протянул руку Розе Львовне. – Мы приехали из Екатеринбурга.
Она рассмеялась и пожала мне руку.
На столе стояла тарелка с маленькими пирожками, а рядом банка с вареньем. Тут же появились разноцветные чашки и пузатый чайник.
– Садитесь поудобнее и налетайте на пирожки.
– Спасибо. Пирожками пахнет даже на лестничной клетке, – сказала мама и взяла пирожок.
– Ба у меня в семьдесят лет только печь научилась, когда на пенсию вышла. А так некогда ей было, работала много.
– В моем возрасте нужно мозг все время тренировать и тело. Вы надолго в Москву? – спросила Роза Львовна, пока наливала нам чай.
Мама начала рассказывать, а я крутил головой по сторонам. Мне было интересно посмотреть, как тут все устроено. А потом я увидел большого рыжего кота, который лежал на батарее под окном, и мне захотелось его погладить.
– Не бойся, он не цапнет, – сказал дядя Толик.
Я погладил кота и посмотрел цветы на подоконнике. У меня было много вопросов, и я ждал удобного момента, чтобы их задать. Мама смеялась, и это был хороший знак.
– Толя, достань бальзам из серванта, видишь, Ирина перенервничала. Что ей твой чай?
– Роза Львовна, спасибо, но я уже хорошо.
– А будешь еще лучше. Он с травами, никогда меня не подводил в сложных жизненных ситуациях. И мне тоже стопочку налей.
– А вы одни живете? – спросил я.
– Да. – Ответила Роза Львовна, – все никак не могу Толю отселить. Он, видите ли, считает, что я одна больше не могу жить.
– Ба, не начинай. Мы же договорились.
– Я еще не в маразме, хоть мне и восемьдесят лет. Негоже парню молодому со старухой жить. Свою семью пора заводить.
Роза Львовна совсем не выглядела старой, а даже наоборот.
– Бабуля только прикидывается бодрой и независимой, а сама то упадет, то плиту выключить забудет, – сказал дядя Толик маме шепотом.
Пирожки были вкуснющие. Я раньше думал, что лучше Риты никто не печет, но теперь не уверен. Я съел четыре штуки и очень хотел пятый, но не знал, прилично ли это? И не заболит ли у меня живот?
Дядя Толик рассказывал про свою работу и все время шутил. Он еще и веселый.
– Ирочка, а вы чем занимаетесь? – спросила Роза Львовна.
– Мама поет, – опять влез в разговор я. – Мама очень хорошо поет, она даже в консерваторию поступила, но родился я. А так маму везде зовут, но она не может. Из-за меня не может.