— Я не отступлю.
— Просто пообещай одно, Элли, — отец игнорировал Скувреля. — Обещай, что будешь заботиться о себе после этого. Хватит пытаться спасти мир.
— Я не могу пустить тебя за меня, — нежно сказала я, отец обвил меня руками в последних объятиях. — Не делай этого, пап.
— Для этого отцы, Элли. Мы защищаем детей. Мы обеспечиваем их. И если тебе нужна Замена, это ты и получишь. Потому я вернул разум, наверное, — он неловко прижал ладонь к моей щеке. Он обычно не проявлял нежности. — Думай обо мне прохладным утром, когда олени сражаются в лесу. Думай обо мне, когда твоя стрела летит уверенно и метко.
Я ощутила, как слезы выступили на глазах.
— Это должно быть сейчас? — спросила я.
— А мы можем ждать? — спросил он, а потом опустил ладонь на мою, которая сжимала ключ в двери. — Если я буду ждать, ты найдешь себе еще бремя, и я не могу это вынести. Отойди, Элли, моя милая девочка.
Он вложил книги в мои руки, повернул ключ в замке. Я выронила книги, и мне было плевать, что они упали на окровавленный камень. Я пыталась сжать его ладонь, но он стряхнул меня.
— Пап, нет! — выдавила я, всхлипнув.
Он толкнул меня, и я отлетела, задела коленом кровокамень. Когда я выпрямилась, свет лился из Двери Жути, такой яркий и слепящий, что я не видела.
— Прошу! — взмолилась я.
Отец оглянулся.
— Люблю тебя, Элли.
Он шагнул и пропал в свете.
Дверь распахнулась шире, опаляя мои глаза. Ветер поднял меня, оттолкнул. Я врезалась во что-то твердое.
Мое сердце сжалось в груди, свет тек по мне. Мои глаза горели, но даже когда я закрыла их, это не изменило то, что я видела. Лиловое сияние, похожее на оленя Истины, появилось из яркого света, рыло землю, а музыка — будто хор пел изо всех сил — ударило по моему разуму. Я не могла разобрать слова, но песня охватила меня эмоциями. Надежда, восторг, предвкушение.
Слова наполнили мой разум.
ВЫПРЯМИТЬ ЗАПУТАННОЕ.
СДЕЛАТЬ КРИВЫЕ ПУТИ ПРЯМЫМИ.
ОМЫТЬ ВСЕХ НАС.
Это было видение? Это же не было настоящим?
Свет лился из двери, двигался, как живой.
Я затаила дыхание, сердце колотилось, я неслась с живым светом. Мы скользнули мимо Двери Жути, и на месте спутанных скелетов, вырезанных там, были целые люди, живые и красивые, вырезанные на двери.
Но мне было плевать на них. Я видела — это было выжжено в моем разуме навеки — последний взгляд отца. Его лицо, полное любви. Взгляд жертвы.
Мы пронеслись по долинам, и застывшие каменные статуи оживали, пока мы пробегали мимо. Их радостные вопли преследовали нас.
Я хотела, чтобы кто-нибудь вернул так отца к жизни.
Мы неслись среди растений, которые пожирали людей, и ядовитых болот, злых единорогов и зубастых существ. Когда мы уходили, они уже не были монстрами.