Календарные страницы разлетелись на четыре стороны. Бессовестно исчезли. Кристина смотрела одним глазом, как исчезают будущие дни в сумраке вечера. Эти числа могли быть как темными, зачеркнутыми, так и открыть чистый луч спокойного утра. Мысли уносили Кристину дальше. Гораздо дальше тех мест, куда улетали слабые листы серой бумаги.
Только спустя четверть часа, когда подъехала карета скорой помощи с мигалками и обжигающими слух сиренами, Кристина поняла: что-то не так.
***
В больнице Кристина слизнула слезы. Солоно. Она плакала, снова тихо, как дома. И еще больше спала.
В Сочельник произошло ужасное событие, которое отрезало путь до церкви и теперь Кристина здесь. В страшном месте, где ходят люди в белых халатах и делают больно.
Кристину обжигала злость в груди. Её обижали и ничего не говорили. Чуть позже пришли родители: как оказалось, собака покусала не только её, но и отца. Папу тоже осмотрел врач, только в больнице для взрослых.
Ему тоже сделали уколы, как и Кристине. Несмотря на скандальный побег и предшествующую ругань, радость разлилась при виде отца. Кристина поднялась с койки и попыталась дотянуться ногой до пола, но неудачно. Она сползла с края, но удержалась. Не упала. Сил спрыгнуть не осталось. Поэтому пришлось смирно сидеть.
Она поймала взгляд отца. Такие же некогда голубые как у нее глаза давно потухли.
«С ним все хорошо», – решила Кристина. Она размышляла так, потому что не видела на нём никаких бинтов или пластырей. Тем более, похоже, он спас её от собаки. Может, заколол её той самой стеклянной розочкой?
Кристина вспомнила почему-то уроки учительницы, посвященные художественному чтению и родной речи. Она говорила, что внешность обманчива. Вдруг отец, который на вид выглядит крепким и целым, на самом деле хуже себя чувствует, чем Кристина? Скорее всего, так и есть. Ему давно стало плоше, чем Кристине. Задолго до встречи с собакой. Кристина хмыкнула. Похоже, если бы папа не вырос до взрослого, то именно он стоял бы в конце шеренги на физкультуре.
Но куда чаще забилось сердце Кристины, когда она увидела родной лик мамы.
Мама Глаша схватилась рот, когда увидела Кристину, а морщины вокруг её глаз зашевелились. Такой живой маму Кристина давно не видела. Обычно это застывшая восковая маска, которая словно смазывалась маслом и блестела в свете слабой кухонной лампы. Сегодня же – чистое и трезвое лицо.
«Видимо, мой вид её напугал», – решила Кристина. И испуганно бросила взгляд на алюминиевую ложку, которая валялась рядом с нетронутой кашей. В ложке при особом желании можно рассмотреть себя, правда довольно смутно: словно смотришь через кухонную мозаичную дверь на родителей. Что ж, вид у Кристины и правда был неважнецкий: покоцанное ухо и рваные раны на щеке. Отвернутая кожа торчала безжизненными кусками: то, что не удалось иссечь хирургам. Мама зашла в палату также тихо, как Кристина заходила на кухню, когда отдыхали родители. Мама Глаша приземлилась на постель дочери и пригладила ее волосы.