Нина бережно хранила те немногие вырезки статей, где говорилось про холдонский конфликт – «Инициатива» тщательно отслеживала, чтобы на страницы газет не попало более откровенных фотографий. Но Нина очень старалась, а когда вступила в «Монолит», получила доступ к другим СМИ, которые не вещали для обычных людей. И продолжала следить. Но знала она всё равно безнадёжно мало. Скандал с гибелью Кэри Донован потряс её – хотя, конечно же, не так, как должен был потрясти самого Колберта. Но вплоть до последних недель Нине всё равно ничего больше не оставалось – только следить.
«И вчера я ему отсосала», – подумала Нина и, застонав, впилась ногтями в лицо. Будильник трещал под подушкой уже добрых полчаса, но Нина не могла заставить себя встать. Тело превратилось в безвольную амёбу, не годную ни на что – разве что спустить в унитаз.
– Ненавижу, ненавижу, ненавижу… – пробормотала она. – Раз уж тебя понесло, не могла ты с ним хотя бы переспать?
«Не могла», – тут же ответила Нина самой себе, стоило только в памяти всплыть карим глазам, смотревшим на неё наяву – так же как годами они смотрели во сне.
Личный мир Нины сдвинулся и на эти несколько мгновений слился с миром из её снов.
Нине стало стыдно. Стыдно за то, каким увидел её этот человек, к кому она много лет испытывала восхищение и кому изо всех сил стремилась подражать. За то, какой она показала себя – жалкой шлюхой, которая только и мечтает, чтобы ей кто-нибудь засадил.
Нина и правда любила хороший секс. Иногда она думала, что именно для хорошего секса и родилась на свет. Но Гаррету совсем не обязательно было об этом знать.
Сама себе она показалась убогой и пустой. Нина думала о Колберте, она о нём почти что мечтала… Но, когда мечта стала превращаться в реальность, поняла, что что-то пошло не так. Иначе это должно было произойти.
Нина пошевелила ногой, пытаясь встать, но тут же снова обмякла. «Сколько же я выпила?» – пронеслось в голове. Она помнила стакан, ещё один стакан… Наверное, был и ещё один? Два? Или три?
Прежде чем она собрала вместе все стаканы, которые сумела вспомнить, в дверь раздался настойчивый стук.
Мысленно выругавшись, Нина заставила себя сползти с кровати, накинула на плечи вчерашнюю блузку – благо та доставала до середины бедра – и поплелась открывать. Представить, что не ответит на звонок или не среагирует на стук, она попросту не могла.
Ноги заплетались, в ушах шумело, и мир ещё продолжал раскачиваться, но Нина твёрдо знала, что должна дойти – и дошла. Чтобы, распахнув дверь, узреть прямо перед собой небритое лицо того, кого сейчас хотела видеть меньше всего.