— Где я куплю скутер или мопед? А главное — у меня нет денег на покупку. Отложено немного на подключение газа, но это все. Зарплату я еще ни разу не получала! Правда, в понедельник обещали…
Дима поднялся из-за стола:
— С рук возьмешь — так намного дешевле.
И пояснил:
— Ребята сейчас быстро на автомобили или крутые байки пересаживаются. Так что шанс у тебя есть! Постараюсь подыскать подходящий вариант как можно быстрее.
Он ободряюще улыбнулся и произнес:
— Поеду я! Поздно уже.
— Нет, побудь с нами еще немного! — Катя взглянула на экран смартфона. — Еще «Спокойной ночи, малыши!» не начались. Я о работе тебе не рассказала…
— В следующий раз, хорошо? — мягко остановил ее Дима и, вглядевшись в Катино лицо, усмехнулся: — А ты изменилась!
Она быстро опустила глаза. Почти уснувшее в ее сознании смятение беспокойно заворочалось: «Он ничего не может знать про Максима! Что Дима там увидел, в моем лице? Ох, неспроста он так сказал!»
— Да такая же, как всегда, — постаралась придать голосу спокойствие и беспечность Катя.
* * *
Она выплыла из горячечного забытья беспокойного сна от режущей боли в пересохшем горле. Все мышцы ломили, как после разреживания только что взошедшей моркови.
Катя со стоном повернула голову и взглянула на окно. За стеклом рассеивался рассветный жемчужно-белый туман. Невидимые пока лучи солнца исподволь просачивались из-за горизонта, придавая туману розоватый оттенок.
«День красивым будет», — подумала она и закрыла глаза.
Спала Катя плохо. Воспоминания прошедшего дня не желали оставлять ее даже во сне. Перевозбужденное, уставшее от излишних эмоций сознание порождало сны — яркие, полные чувственности. Во всех снах — Максим. Его руки, губы, откровенные глаза…
Она резко села на постели.
«Хватит о Максиме, сколько можно, — рассердилась сама на себя Катя. — Где-то я читала, что в таких ситуациях нужно переключиться на физический труд!»
Она поморщилась — в горле немилосердно свербило. «Залила, называется, любовный жар ледяной водой из колонки! И жар никуда не делся, и горло простудила», — усмехнулась Катя.
Она надвинула тапочки и подошла к койке Сонечки, тихо постояла, любуясь дочкой: «Все больше на Тима становится похожей моя девочка! От меня совсем ничего. Во всяком случае, пока».
Катя вздохнула и побрела на кухню. Села за стол и подняла глаза на натюрморт. Ей показалось, что цветы в глиняной вазе смотрят на нее неодобрительно.
«Только вашего осуждения мне недостает, — прошептала она вслух цветам на натюрморте. — Осуждать меня легко, а вот понять…» — и обреченно махнула рукой.