Она насквозь лжива и вероломна. А может, она не была бы такой, если бы ты принимал ее такой, какая она есть, - кто бы не стал такой при том, как ты поступаешь? Она порочная - что ты под этим подразумеваешь? Нет, черт побери, пожалуйста, не криви физиономию, не убегай от вопроса, как последний трус, а отвечай - что ты имеешь в виду под порочностью? Извращенка... И снова лишь слова! Тогда Эрма тоже извращенка? И миссис Дэвис, особенно миссис Дэвис. И все живые, судя по тому, что ты слышал. Дик... Кажется, единственный раз ты слышал, как об этом говорил Дик, так вот он не стеснялся высказываться на этот счет. И что тогда сказал дирижер оркестра, когда во время войны его судили, - конечно, это дело другое, он европеец... Значит, ты пытаешься опять ускользнуть от ответа - нет, не пытаешься, Ах, не пытаешься - так что ты имеешь в виду под словом "порочная"? Ты не имеешь в виду "извращенная", это глупо. А что же?
Порочность не видна, она ощущается. Она непреодолима, передается, как заразная болезнь. Упаси нас от греха.
Это, конечно, зависит от того, что ты понимаешь под грехом. Она непристойна. Ты всегда принимаешь душ...
Дозволять грех. Вот оно! Она порочна, и ты получаешь от этого удовольствие. Нет. Ты испытываешь отвращение, тошноту, ненависть. Горькую и жгучую ненависть. Но ты берег воспоминание о ней в течение двадцати лет. Она успела было стать призраком, а потом снова вернулась. Ты ненавидел ее призрак? Ты ненавидел себя. На это нет ответа. Ты ненормальный. Иди и позвони ей, ты можешь это спокойно сделать. Скажи ей, что сегодня ненавидишь себя больше обычного, поэтому пойдешь к ней и поведешь ее на шоу...
Иногда ты заходил к ней сразу после работы и вел ее обедать, но чаще всего перед этим в одиночестве обедал в клубе. Но из-за ее ненасытной страсти к театру вечерами тебе оставалось только сидеть и читать, пока не наступала весна и вы могли отправиться за город, потому что в мире не существовало предмета, о котором она могла бы рассуждать. Ты пытался разговорить ее тысячи раз - она просто не разговаривала. Говорила ли она с кем-нибудь вообще, например с Грейс? Нет, если ты заходил к ней и заставал там Грейс, ты приглашал ее пойти с вами на обед, и за все время еды Миллисент едва произносила двадцать слов. Раза два, когда Грейс возвращалась вместе с вами после обеда и ты удалялся в свое кресло с книгой, ты слышал их голоса в течение часа, который они проводили в спальне, - высокий голос Грейс, ее приятную и бесконечную болтовню ни о чем и через длинные интервалы серьезный тонкий голос Миллисент: "Это должно быть очень мило".