— Контора Ниро Вулфа. Арчи Гудвин слушает.
Женский голос:
— Доброе утро. Мистер Джаррет хотел бы поговорить с мистером Вулфом.
— Доброе утро. Соедините меня, пожалуйста, с мистером Джарретом.
— А Мистер Вулф у себя?
— Да.
— Пожалуйста, пусть он возьмет трубку.
— Послушайте меня, — я сделал знак Вулфу, — в прошлую пятницу я по поручению мистера Вулфа связывался с мистером Макгреем, и вы попросили, чтобы трубку взял сам мистер Вулф. Теперь звоните вы, а не я. Соедините меня с мистером Джарретом или я положу трубку.
— Повторите, пожалуйста, как вас зовут.
— Арчи Гудвин.
— Одну минутку, мистер Гудвин.
Я засек время: прошло две минуты и двадцать секунд. Вулф держал у ука трубку параллельного аппарата.
— Юджин Джаррет у телефона. Ниро Вулф?
— Одну минутку, мистер Джаррет, я вас соединю.
Вулфу следовало бы подождать с минуту-другую, но он так ненавидит телефоны, что мешкать не стал.
— Говорит Ниро Вулф. Слушаю вас, мистер Джаррет.
— Я получил ваше письмо. Я приеду к вам вечером около девяти.
— Прекрасно. Буду премного обязан, как и написал в письме.
Они положили трубки одновременно. Так уже однажды случилось, когда переговоры о встрече длились минут пять, а сама встреча заняла секунд десять. Как раз вчера я прочитал статью в «Нью-Йорк Таймс Мэгэзин», которая давала объяснение таким явлениям: мы живем в эпоху мгновенной связи.
Позвонил Сол — пока пусто. Позвонил Фред — ему удалось разыскать троих людей, которые опознали фотографии, но ничего ценного сообщить не смогли. Наконец, позвонил Орри из Вашингтона — алиби Джаррета на то лето, в основном, подтверждалось, особенно наиболее интересующее нас время — июль, когда Джаррет лежал с пневмонией в военном госпитале.
Вы, должно быть, подумали, что в обмен на свои деньги клиент до сих пор получил от нас несуразно мало — и вы правы. Когда я прогулялся к почтовому ящику на углу и вернулся, уже настало время обеда. По дороге в столовую Вулф обронил что-то про мистера Кремера и я спросил, не звонил ли он. Вулф ответил, что Кремер, оказывается, приходил к нам в субботу вечером.
Я искренне пожалел, что не был дома и упустил возможность поприсутствовать при их беседе. Вот классический пример того, как много может один человек сказать несколькими словами, и в то же время — как мало он может сказать, излив целый поток слов. Поэтому, вернувшись в кабинет после обеда, я поинтересовался, зачем приходил Кремер. Вулф ответил, что Кремер, как всегда, хотел кое-что выяснить, но что для нас от его прихода никакого толка не было.
Я поудобнее устроился в кресле и закинул ногу за ногу.