Пока папа с дядей Тарасом вели серьезные разговоры о политике, я не мог оторваться от этого чуда.
Другой папин товарищ-чекист, дядя Чернов, также всегда разговаривал с папой о международном положении или о революции. Он жил в обычном доме без охраны, хотя тоже занимал высокий пост. Ему очень неудобно было ездить на своем бьюике из центра к нам на шоссе Энтузиастов, и поэтому он агитировал папу перейти на работу в НКВД.
- Гриша, давай я устрою тебя научным референтом к товарищу Ягоде. Зарплата, конечно, не наркомовская, но зато квартиру получишь в центре, машину будешь иметь и все прочее,- предлагал он папе.
Слава богу, что папа не согласился, иначе он наверняка разделил бы судьбу самого товарища Ягоды.
Мы у Черновых часто бывали, я дружил с его сынишкой, носившим странное имя Эссиля. Он рассказал мне по секрету, что в его папу стреляли враги народа и поэтому он поверх военной формы всегда надевал пальто и ходил в простой кепке - такая опасная у него была работа.
Третий папин товарищ из НКВД - дядя Додя - работал не в Москве, но каждый раз, когда приезжал в командировку, обязательно заходил к нам поговорить с папой, чтобы быть в курсе мировой политики или посоветоваться с ним по семейным делам. В этой области мой папа разбирался куда слабее, чем в марксистской теории, но дядя Додя так уважал папу за его ученость, что все равно хотел знать его мнение. Он хорошо знал не только папу, но и всю нашу семью, а с моей тетей в юности вместе работал в типографии. Находясь в большевистском подполье при белогвардейцах, он поручал тете кое-какие секретные задания, хотя она была беспартийная. По старой памяти тетя называла его Додей, как когда-то в подполье. Она часто вспоминала о его отчаянной храбрости. Действительно, у дяди Доди вид был такой, что каждому становилось понятно, что это за человек. Для меня он был человеком из легенды, от которого веяло романтикой революционного подполья.
Любопытна послевоенная судьба этих людей. В период массового нарушения ленинских норм дядя Тарас был направлен на Дальний Восток инспектировать ГУЛАГ, но командировка его затянулась на десять лет по той причине, что из комиссара госбезопасности он превратился в заключенного. Через десять лет он снова превратился из заключенного в чекиста и прямо в лагере получил звание полковника, но когда возвращался в Москву к семье, умер от инфаркта, не доехав двадцати километров до столицы, возле станции Томилино.
Дядя Чернов тоже кончил трагически. Правда, это был уникальный случай: его осудили после XX съезда КПСС на пятнадцать лет за нарушение им ленинских норм. Возможно, его тоже пустили бы в расход, но было учтено, что ленинские нормы он нарушал по личному указанию товарища Сталина, занимаясь вплотную "ленинградским делом".