Капитан Скопцов не отправил меня на передовую по соображениям шахматной этики: счет нашего матча был в мою пользу, и он считал своим долгом отыграться.
Моя жизнь была поставлена на шахматную доску, и, естественно, я за нее упорно боролся. Противник превосходил меня в комбинационной игре, а я его - в позиционной и дебютной теории. На мое счастье, он упорно предлагал хорошо известный мне вариант сицилианской партии и поэтому не имел успеха. Для него это, видимо, имело принципиальный характер - перед отправкой в "наркомзем" разложить меня именно в сицилианской партии. После нашего турнира мне эта сицилианская так осточертела, что я вообще забросил шахматы.
А тем временем комсорг полка лейтенант Кузин назначил меня комсоргом роты вместо выбывшего по ранению сержанта Утиашвили.
- Кто же нам должен помогать, если не партийно-комсомольский актив? - спросил меня особист, поставив мне "мат" своим вопросом.
Итак, перехожу к теме, которая покажет меня читателю не с лучшей стороны. Возможно, некоторые с презрением отвернутся или даже станут бросать в меня камнями, но я хочу поглядеть, как они сами повели бы себя на моем месте. Если выкладывать все начистоту, то скажу, что еще до того, как капитан Скопцов подцепил меня на крючок со "шпионом", я уже выполнил задание старшего лейтенанта Зяблика (Немого). Он был оперуполномоченным по тылам и хозяйственной части, а сам капитан Скопцов занимался спецподразделениями: разведчиками, саперами, связистами, артиллеристами и т. п. В каждом стрелковом батальоне тоже был свой опер. Таким образом, обоз относился к Немому, и он у нас время от времени появлялся.
Когда я смотрю бесконечные телевизионные серии, я иной раз мысленно представляю, какой фурор произвела бы зловещая фигура нашего обозного опера, появись он на мировом телеэкране! Я имею в виду не его мрачную внешность. В этом увальне с медвежьей походкой ни один человек не заподозрил бы поистине дьявольской хитрости.
Итак, звали его Немым, но в том, что он все-таки немного говорит, я убедился вскоре после того, как был назначен пасти ишаков. Он ко мне подошел и, постояв, наверное, целый час молча, наконец произнес: "Ешак - он и есть ешак" и ушел, но затем вернулся и спросил: "Говорят, они тебя слухают?"
Не подозревая подвоха, я постарался продемонстрировать свои способности в области дрессировки. Он опять ушел и снова вернулся.
- Чтобы орали, им можешь приказать? - спросил он.
Я ответил, что смогу, это, мол, не так уж сложно, и рассказал ему про уголок Дурова в Москве, куда меня няня часто водила в детстве.