Оказывается, пулемет-то был из роты Волкова! Как это получилось, я и сам не знаю. Видимо, я отклонился в сторону, когда полз, а пулеметчик в этот момент заснул. Поднялся переполох - решили, что немцы пулемет утащили. Утром Волков приезжает на склад сдавать оружие и надо же - видит свой пропавший пулемет.
Мои объяснения Забрудный поднял на смех.
- Целый год симулировал, обдуривал всех: "не вижу". А как пулеметы с передовой воровать - видит лучше всех!
Они составили акт, но я отказался его подписать.
- Все равно ты у меня не открутишься, в штрафную все равно упеку, - злорадствовал Забрудный. - Я всегда капитану Скопцову говорил, что ты придуриваешься с этими очками, а он не верил. Кто прав оказался?
Но в штрафную меня так и не упекли. В батальоне уже почти не оставалось народа. Каждый солдат был на счету. Приказано было всех уцелевших объединить в одну роту. Старшиной оставили Волкова, а меня направили в строй, вторым номером к злополучному пулемету, который я сослепу украл.
А Волков меня продал оперу, нарушив наш уговор.
- Ты легавый! - сказал я ему. - Раз такое дело, я про тебя тоже все расскажу. Ты же по-настоящему оружие воровал.
- Я не легавый, я тебя продал законно, - ответил он. - Мы уговаривались, когда были в одной роте, а потом у каждого стал свой интерес, когда по разным ротам разошлись...
Он действовал по закону двора. Моя угроза его лишь рассмешила:
- Не забудь рассказать, что сам участие принимал. На шухере-то кто стоял?
В последний день моего пребывания на фронте, перед моим ранением, когда я находился в стрелковой роте вместе с венбольными, на передовую приполз батальонный парторг лейтенант Кваша, изрядно хлебнувший для храбрости. Я долго не понимал, что ему от меня надо.
- Форму номер семь заполни, тебе говорят! - твердил он, суя мне какие-то бумажки и огрызок химического карандаша.
У меня и мысли не было, что он прибыл в партию меня оформлять! О партбилете я тогда и мечтать не мог (не говоря уже о репрессированных родственниках, существование которых я скрывал, из-за "кражи" злополучного пулемета батальонный опер Забрудный дело на меня состряпал, и только нехватка на передовой "штыков" спасла меня от трибунала). Поэтому я был уверен, что парторг меня спьяну с кем-то спутал. А тот не отставал:
- Боец Ларский, форму номер семь заполни, тебе говорят! Заявление приложим, а автобиографию опосля.
- Товарищ лейтенант, это ошибка, я в настоящий момент недостоин... Вчера меня в штрафную хотели, а сегодня в партию? В нашей роте имеются более достойные кандидатуры... Ефрейтор Рождественский, к примеру, кавалер ордена Славы, - доказывал я ему.