После доклада и приветствия воинов началось присвоение званий. Перед строем каждой роты вынесли столы, на которых лежали красные погоны с жёлтыми лычками. К каждому столу подходил кто-то из офицеров.
К нашему столу вышел Екименко, подошёл Оксанов. Екименко называл фамилии, тех, кому присваивались звания, и они выходили, докладывая о прибытии подполковнику, от кого, собственно, и получали погоны.
Дошла очередь до меня.
Я строевым шагом подошёл к столу и доложил Оксанову о прибытии. Он улыбнулся, вручил мне погоны и сказал:
– Поздравляю! Теперь ты ефрейтор. Первое звание, но знай, что совесть твоя теперь уже не чиста, ибо чистый погон – чистая совесть, а тебе теперь надо больше всех проявлять бдительность в службе! Удачи! Встать в строй!
Встав в строй, я задумался над словами подполковника. Что же он имел в виду? Наверное, то, что я теперь полностью несу ответственность за моих подчинённых, я же командир.
Снова речи, снова прохождение перед трибуной с офицерами, и вот мы уже спешим в казарму – надо ж пришивать новые погоны и на шинель, и на гимнастёрку. А вокруг столпились ребята и все, как один:
– Ну, Василич, ну дай посмотреть!
И чего они там не видели, думал я.
Пока, мы сидели пришивали, вошёл старшина. Только мы вскочили, чтоб его приветствовать, как он показал жестом, мол, сидите, а сам сказал нам:
– Открою вам один секрет. Вот в уставах пишут, что командовать надо чётко, строго, да? Всё это, безусловно, надо, не дурак же их писал, но я вам так скажу, с подчинёнными надо быть, прежде всего, человеком. Нужно понимать их потребности, уметь их слушать, а не только их понукать. Знайте, если вы будете делать, так как я говорю, то будет вам солдатское счастье….
Наступил новый 1950-й год.
Отмечали скромно, по-армейски, хотя самым приятным было то, что Осипов смог где-то достать для нас лимонада и пирожные, которые мы с таким удовольствием съели. Конечно! Как же не съесть, тогда это была большая редкость, а особенно с варёной сгущёнкой….
Спустя три дня после Нового года нам сообщили, что к нам собирается приехать проверка в лице Министра Вооружённых Сил. Естественно, всё к этому времени должно было блестеть.
Часа три мы только драили казарму, после чего нам приказали готовить форму одежды.
Надо заметить, что во время всех этих действий, если можно так выразиться, лейтенант лишь наблюдал, периодически делая замечания. Старшина же всё время был с нами, помогал, личным примером показывал, приговаривая:
– Дети вы ещё, учить вас многому надо.
Когда, мы думали, что наши мучения кончились, потому как руки были в мозолях и по локоть в мыле, нас построил лейтенант и сказал: