Я не успела ничего сказать, как уже провожала взглядом Артура.
Останавливать его, а уж тем более звать в гости, было бессмысленно. Ни у него, ни у меня не было настроения.
***
Я, как обычно, заперлась в комнате. Правда, валяться на кровати и страдать в одиночестве я не собиралась. У меня был план по примирению с Артуром. Глупая и мелкая, как выразился дядя Алик, самодеятельность, но это все, что я могла сделать. Для этого мне нужны были крючок, мотки ниток и целая ночь впереди.
Мама пришла довольно поздно, почти в полночь. Я не задавала вопрос: Почему? Она все равно не ответит…
Она стучалась ко мне, но я не вышла. Я должна осуществить задуманное.
***
Я вышла из комнаты ближе к обеду.
Приготовившись выйти из дома, я даже не успела обуться. Мать перегородила мне дорогу. Я уже даже не дрожала. Да, меня била тревога, но желание уйти отсюда как можно скорее перебивало даже чувство голода и недосыпа.
– Нам нужно поговорить.
Что ж, хорошо…
Мы сели за стол.
– Я давно хотела с тобой поговорить. – Она приняла такой обеспокоенный вид, что мое равнодушие вмиг улетучилось. Мать не смотрела мне в глаза, ее взгляд так метался из стороны в сторону. Она отчаянно пыталась найти в близ стоящих предметах подходящее слово, чтобы начать. – Это насчет твоего отца.
Теперь мое сердце стучало быстрее.
– Я… понимаешь, я ведь была совсем молодая, как ты. Совсем ничего не соображала…
Дальнейшие рассуждения я слышала довольно плохо, то ли от сонливости, то ли мое чувство самосохранения просто решило замылить весь этот словесный вихрь. Единственное что я поняла из всей этой россыпи случайных рассказов, что оказывается мой отец… воспользовался ей…
Удивительные открытия в мои, еще не созревшие, года.
Даже думать ни о чем не получалось.
Хотелось перевернуть стол, разнести всю кухню, побить посуду, и прочее содержимое шкафа. Я представляла свою истерику в голове, смаковала каждую секунду, словно замедленные сцены из кинофильма, но ни единой эмоции я так и не выказала. Я могла бы осуществить это наяву, но меня останавливала бабушка. Сейчас только она оставалась моим голосом рассудка и хладнокровия, раз уж дядя теперь отдалился от меня.
Пауза не нарушалась.
Теперь, когда она посмотрела мне в глаза, я поняла, почему так не люблю этот светлый синий оттенок, что достался мне по наследству. Было в этом цвете для кого-то и небо, и море, но для меня – холодная глыба льда.
Вечная. Непробудная. Мерзлота…
– Это самая ущербная история, которую я когда-либо слышала…
С этими словами я медленно вышла из кухни и направилась к выходу.