Она шумно дышала.
Какая жалость, я не оправдала ее надежд…
Правда, это чувство не пробирало меня.
В последний момент она загородила собой дверь. Что-то кричала, пыталась мне заново внушить свои идеи. Она что-то говорила про какого-то мальчика. Я даже сначала испугалась, но позже я поняла: под описание скорее подходил Боря, не Артур. Мама даже не пыталась узнать, кем он мне приходится. Это ей было неинтересно. Она уже сделала для себя выводы, других ей не надо. Ну и что-что, а та сама с ним на кухне любезно беседовала и кокетничала, как мне удалось узнать из всего сумбура. Главное, чтобы я не делала этого.
Я не пыталась вступать с ней в контакт. Это бесполезно. На любой аргумент у нее будет оправдание.
В дом вошла бабушка, вероятно, услышав истошные крики дочери.
Она имела испуганный вид, часто дышала, словно спешила к нам. Быстро оглядев нас с головы до ног, она спросила: – Что происходит?!
– Ты в курсе, что твоя внучка шляется с кем попало?!
Та с облегчением выдохнула и посмотрела на меня. Я кивнула ей, дав одобрение.
– Ах, ты узнала все-таки про Артура. Ну, рано или поздно ты…
– ПРО КАКОГО ЕЩЕ АРТУРА?!
Ее крик потряс стекла в окнах.
– Ну, как же… мальчик здешний. Мне Рина про него много рассказывала…
Она бегло объяснила всю ситуацию, и мне становилось легче. Если бы это все размусоливала я, стало бы только хуже, а бабушка, пусть и сомнительный, но все же авторитет для нее.
Мать медленно, не без излишнего драматизма, села на диван.
– Так… вот как… – Она тряслась, прерывисто дышала, а лицо и вовсе окрасилось синеватым оттенком. – Значит, детям голову морочишь… Значит, решила что ровесники тебе не по зубам, переключилась на что-то полегче, да?! Та-а-ак… в отца пошла, значит… ДА ЧТО Б НОГИ ТВОЕЙ В ЭТОМ ДОМЕ…
Раздался шлепок.
Вся картинка застыла в моем сознании: бабушка влепила ей пощечину.
Она часто моргала. Слеза медленно катилась по ее щеке, а сама пустым взглядом смотрела в одну точку. Очнувшись, она потрогала покрасневшее место, впрочем, ладонь быстро опустилась.
«Почему?» – такой вопрос выражало ее лицо, ранее не знавшее боли.
– Теперь мне с тобой нужно поговорить. – Твердым голосом сказала бабушка. Она была так строга и холодна, что ее чистый и светлый образ, плотно засевший в моей голове, мигом растворился. Такой жесткой я не видела ее никогда. Вот теперь беспокойство отдавалось сильным стуком в моей груди и пульсирующей болью в висках.
Она повернулась ко мне и, как ни в чем не бывало, улыбнулась: – Иди, Риночка. Погуляй, пока погода хорошая.
Эта резкая перемена удивила меня еще больше, но оставаться не хотелось. Я кивнула и ринулась прочь, наспех обув кроссовки вместо сапог, забыв о вчерашнем дожде.