Это моя вина, знаю и понимаю. Сама многое ему позволяла, и вот вседозволенность выросла, начала просить новую подпитку. Повелевать малышатиной уже не такая привилегия, нужна старшеклассница. Желательно та, которая предала. Такую можно прижать чувством вины, не выкарабкается.
— Иди.
— Что значит иди? Я сказал пошли!
— Ты же понимаешь, что я не уйду.
— И что? Будешь бусыгу охранять?! — Опять хватает за снуд, притягивая к себе.
Я не отвечаю на его вольность и бесцеремонность, мне не хочется выяснять отношения перед Рубиной. Пусть она не слышит, не замечает, зато я всё в состоянии оценить.
Не понимаю, кто такой или такая бусыга, но звучит о-очень уничижительно. И вот это он зря, незнакомка недостойна этой его грязи. Пусть она до неё не долетит, а останется на руках Тузова.
— Буду! — Смотрю ему прямо в глаза, не мигая, не сдавая своих позиций.
Отпускает снуд, даже отталкивает. А сам, подхватив букет со скамейки, плюхается на неё со всей силы и злости. Так, что Рубина непроизвольно подскакивает.
Я резко сажусь на корточки, чтобы увидеть, всё ли у неё хорошо. Вдруг она берет меня за руку, её изящные пальцы сковывают мои холодом, пробирает насквозь, словно меня на мороз в одной ночнушке выгнали.
Но я стараюсь не показать вида, пока Рубина ко мне потянулась, не могу оборвать этот порыв.
— Его слова плохо пахнут. Тухлой рыбой, мускусом, потом, гноем…
Она перечисляла дурные запахи, будто для каждого слова Тузова подобрала свой. И говорила так обыденно, как данность, не пытаясь задеть или унизить. Поэтому-то изверг Рубину и перебил.
Непростительно грубо перебил, резко потянул за руку, прижимая к спинке скамейки.
— Соломонова полегче! — И захватил её шею одной рукой.
— Прекрати! — Выкрикнула, вскочив на ноги.
Идиот! Совсем с катушек слетел! Она взрослый человек, женщина, хрупкая и нежная, что он себе позволяет?
— Да больно надо… — Убирает руку и будто отряхивается.
Сил не хватает уже это терпеть. Надо было уйти, вот зачем я его ещё и ждала. Глупышка, ничему тебя, Мия, жизнь не учит. Даешь всё какие-то вторые-третьи шансы, пытаешься понять, не уповать на предубеждения, а тут этот…спрут!
В следующее мгновение надменное отвращение изверга сползает, на её место заступает чистая, неразбавленная ненависть.
— Спасибо. — Раздается у меня за спиной голос Эндшпиля.
Оборачиваюсь и встречаюсь с изможденным, но по-взрослому серьезным взглядом Дэна.
— П..пожалуйста… — Отступаю вбок, чтобы не мешать ему.
Но в это время Рубина сама поднимается со скамейки и совершенно осознанно, словно и не было её отстраненной задумчивости, приветствует Дэна.