Я любила зиму, она не умела врать, все ее огрехи видны были сразу, хоть она и пыталась их спрятать. Она смела «обманывать» во благо, пряча всю грязь осени под своим белоснежным ковром.
‒ Стойте! Ева Александровна, стойте! ‒ от любования природой меня отвлек отчаянный женский крик. ‒ Подождите ради бога!
Я обернулась, ко мне не то бежала, не то ковыляла пожилая женщина. Вспомнила слова интерна Оли про посетителя. Нашла, все-таки. Как они все не поймут, что я не могу поставить диагноз и назначить лечение, не увидев пациента. Женщина едва успела дойти до меня, как я выложила ей все, как есть.
‒ Послушайте, женщина, я не ясновидящая, и не могу судить о состоянии вашего ребенка через километры расстояния. Будьте так добры, чтобы заглянуть на прием к своему участковому хирургу, если у него возникнут сомнения, он даст вам направление к вам. Всего доброго! ‒ такие люди меня раздражали сильнее всего. Наш главврач относил их к категории «яжемать», которая стала так популярна в наши дни, и просил, точнее в приказной форме требовал от нас лебезить перед ними, чтобы избежать всяческих конфликтов. Иначе к нам сразу направляли человека с проверкой. И тогда начиналось, что даже не хочется вспоминать… Но мне сегодня не хотелось ни перед кем прогибаться. Усталость взяла свое, перетекая в раздражение.
‒ Ева Александровна! Будьте человеком! Спасите моего внука! Он умирает, ‒ выдох женщины заставил меня замереть на месте, будто невысокие каблуки моих сапог были вбиты гвоздями в бетонную плитку. ‒ Моя дочь убивает своего сына, не хочет обращаться к врачам, говорит, что в больницах сидят одни недоучки. Простите, это ее слова.
Она наклонилась вперед, пытаясь отдышаться после пробежки за мной. В таком возрасте ей надо сидеть дома и вязать варежки-носочки для своих внуков, а не участвовать в спринтерских забегах.
‒ Как к вам обращаться? ‒ мысли кружились в хаотичном порядке, остерегая меня не ввязываться в чужие семейные дела, ведь для меня это всегда заканчивается одним и тем же. Виноватой во всем окажусь я.
‒ Тамара Васильевна я, бабушка Ванечки, ‒ при упоминании внука ее глаза загорелись теплотой и нежностью. ‒ Он вся моя жизнь и надежда на будущее.
‒ Тамара Васильевна, я не могу вмешиваться в ваши семейные разборки, хочет или не хочет ваша дочь обследовать своего сына — это ее право. Я не могу вмешиваться. У меня нет на это никаких прав. Законы запрещают. Ваша дочь сама по собственному желанию должна обратиться за медицинской помощью. Если с вашим внуком действительно не все в порядке, то это должен был заметить ваш участковый педиатр и дать вам направление к соответствующему врачу. На самый крайний случай, вызывайте скорую, тяжелые или экстренные случаи они привозят к нам. А теперь, извините, меня ждут дома, ‒ я пожала руку женщине, стараясь не смотреть ей в глаза.