‒ Что скажешь? ‒ Павел Николаевич занял кресло за своим столом, я плюхнулась на тот же диван, который оккупировала утром.
‒ Не знаю, вроде ничего такого нет, но меня гложет сомнение, и возникло множество вопросов. Неужели столичные врачи не могли обнаружить что-то неладное? Там же не дураки работают. Зачем надо было обращаться именно ко мне? Либо отец всполошился из-за ничего, либо его сомнения оправдаются, когда будут готовы анализы, ‒ я не могла понять лишь одного, почему ему нужна была именно моя помощь? Это случайность или хорошо продуманный ход? ‒ И есть заграничные врачи, думаю, с его состоянием это не проблема.
‒ Девочке противопоказан перелет, ‒ на слова главврача я удивленно подняла брови и уставилась на него, ожидая дальнейших объяснений. ‒ Ознакомишься с ее историей болезни и поймешь. Скоро ты ее получишь.
Больше мы не касались Лесми, я скрестила руки на груди и задумалась, уставившись в окно. Павел Николаевич занялся делами, полностью посвятив себя ноутбуку.
В данной ситуации мне не нравилось лишь то, что Чернов сильно настаивал на моей кандидатуре, как лечащего врача. Почему именно я? Не скрою, я хороший врач, у меня есть некое чутье, который помогал мне выискивать нечто, что другие врачи могли пропустить, но кроме меня столько хороших хирургов, на счету которых сотни успешных операций. И все они с именем, к тому же в столице, в то время как я прозябаю здесь. Но я сама выбрала этот город, и не собиралась его покидать, меня здесь все устраивало. И не было соблазна встретиться с Черновым. Нет же, судьба распорядилась иначе, и привела его самого в наш городок прямо в мои объятия, которые я не спешила раскрывать для него. И не хотела.
Стук в дверь я пропустила мимо ушей, как и то, что она открылась со скрипом, и в кабинет вошел тот, кому я поставила всего одно условие. Я продолжала смотреть в окно, погруженная в свои мысли, и не обратила бы на него внимание, если бы рядом с собой не услышала характерное покашливание, требующее от меня хоть капельку внимания, чтобы я соизволила взглянуть на этого человека. Повернула голову в нужном направлении и наши глаза встретились. В моих всколыхнулась ненависть, которая так явно отразилось и на моем лице. Я недовольно выдохнула, чуть ли не фыркая на него. Чернов же на мою реакцию на него повел себя сдержанно, ни единой эмоции. Молодец, научился скрывать истинные чувства. Он без лишних слов протянул в мою сторону увесистую карту — историю болезни дочери. Я помедлила пару секунд, прожигая взглядом его руку, подняла свою и раскрыла ладонь, чтобы он положил карту на нее. И это было ошибкой с моей стороны. Одной рукой он поддержал мою ладошку снизу и сверху положил то, что мне было нужно. Его горячая ладонь обожгла мою руку, пуская по всему телу тепло и искорки. От его жара я была готова плавиться, как масло на сковороде, порхая по его поверхности, словно балерина на сцене. Так, стоп! Думаем о работе. И я сверкнула на него глазами. На мой гневный взгляд он лишь сильнее сжал мою руку, не давая мне шанса выдернуть ее. Помог Павел Николаевич, деликатно напомнив о себе.