«Лгунишка», – вывел Эрих пальцами на моей спине.
Однажды точно нарвется на ринопластику.
А сейчас я лишь тихо спросила:
– Кто такой риантан Эдога? – и ощутила, как напрягся Эрих.
Да, я такая, я все помню, и ту встречу в сапоге с наглой гаракхайкой я не забыла.
– Семь дней назад он был приговорен к расстрелу. Приговор привели в исполнение немедленно, – сообщил риантан Харсейди.
Я с трудом, медленно открыла глаза и посмотрела на Эриха.
– Сколько дней я с….спала? – нервно спросила.
– Девять, – тихо ответил Дагрэй.
Мне хотелось выругаться, но во всем лучше искать что-то хорошее.
– Не месяц, уже плюс, – нашла я то самое хорошее.
И улыбнулась Эриху.
Он улыбнулся мне в ответ.
Запах цветов вокруг стал сильнее, и еще сильнее, и еще…
Риантан Харсейди поднялся, склонил голову и произнес:
– Тактично оставлю вас наедине. Миледи Дагрэй искренне рад, что вам стало лучше. Эрих.
И танаргский чуть круче по чину, чем генерал на Гаэре, покинул террасу.
Проследив за уходом этого военного, я едва слышно спросила у Эриха:
– Почему мы здесь?
Пауза, и едва слышное:
– Потому что я доверяю Рэнделу.
Вот оно как.
– Мы останемся здесь еще на несколько дней, – продолжил Эрих. – Все вопросы решим… позже.
Ааа, малыш ты мой любимый, сообразил, наконец, что доверять здесь никому и никогда нельзя.
– Я бы прогулялась, – протянула мечтательно.
И услышала резкое:
– Нет!
В следующий миг Эрих сам был потрясен своей столь яростной реакцией, но только на миг. Стремительно наклонившись к моим губам, он нежно прикоснулся к ним и произнес:
– Мэл, ты пока не можешь ходить. Прости. Мне жаль. Мне очень жаль. Мне безумно жаль всего, что случилось, и того, что случилось с тобой, жаль особенно. Прости. Я не знал. Когда искал тебя, когда хотел получить, когда за азартом погони, не обратил внимания на собственные чувства.. Я не мог даже представить, что ты станешь для меня важнее моей жизни, важнее моего мира, важнее всего для меня. Мелани, я…
Я посмотрела на его лицо, бледное, почти обескровленное, на седину, редкими серебряными блесками пробившуюся на висках, на морщинки, залегшие на переносице, на тени, залегшие под глазами. Эрих был на грани.
А мне категорически требовалась передышка.
А значит с Танарга пора бежать.
– Сопли-слюни вытер, не баба, – мрачно прервала я исповедь Эриха.
И он замер на полуслове, потрясенно глядя на меня.
А его темно-серых глазах расползалось недоумение с недоверием вместе.
А я, потянувшись ослабевшим и каким-то истончившимся телом, грубо добавила:
– Замуж в мундире я выходить не стану, учти. Мне нужно платье. И туфли. И…