— Лучше, так лучше, — не стал спорить я, и повернулся к своему телохранителю. — Рассказывай, чем вы так отличились, что генерал куксится?
— Так в городе-то, конных не обучишь, — скупо усмехнулся Корнилий. — Вот и вывел, давеча, дворян прибывших с воеводой Бобрищевым-Пушкиным в поле.
— А на них налетел отряд татар! — сверкнул глазами не разрешавший подобного самоуправства фон Гершов.
— Верно, — не стал отпираться бывший лисовчик. — Только, когда они налетели, им по флангам конные черкесы ударили.
— И чем дело кончилось? — заинтересовался я.
— Да ничем, — поморщился Михальский. — Думал, если пришлют подмогу, заманить их под крепостные пушки так не прислали! Пся крев!
— Ну, хоть пощипал крымчаков?
— Разве это пощипал, — огорченно вздохнул Корнилий. — Сотню порубили да постреляли, а остальные разбежались! Так гарцуют под стенами, но на приступ не идут.
— Ничего, птицы божьи по зернышку клюют, да сыты бывают, — решил я. — Еще есть что, важного? Если нет, пусть подают носилки.
Паланкин для меня отыскали довольно быстро, хотя возможно, воспользовались тем, что осталось от прежних хозяев. Ездить на людях не очень-то привычно, но куда деваться? В седло мне сейчас нельзя, а пешком не дойду. Со всех сторон за ручки взялись четверо дюжих кучерявых молодца нарочито подобранные Михальским из настоящих черных арапов, как нынче принято именовать афро-африканцев, впереди и сзади стрельцы с бердышами, да еще следом дюжина верховых. В общем, еду, что твой индийский набоб или как их там называют?
И тут, откуда не возьмись, догоняем целую процессию монахов, во главе со здешним митрополитом. Пришлось притормозить.
— Благослови, владыко, — попросил я с высоты своего положения, скомандовав носильщикам остановиться.
— Бог благословит, сын мой, — с легкой усмешкой отозвался Серафим.
— Куда поспешаешь?
— На стены, государь. Или не пустишь?
— Отчего же не пущу? Ты, верно, со своими орлами в супостатов из пушек палить собрался, а нам любая подмога сейчас пригодиться.
— Стрелять не стану, сын мой, — не поддержал моей шутливости глава местной церкви, — но кое-чем помогу.
— Это чем же?
— Помнишь, ты спрашивал про секбанов, что хану служат?
— Стрельцов греческих? Было дело.
— Греческих, готских, неважно сие. Главное, что они христиане.
— Слушаю тебя, владыка, — сразу посерьезнел я.
— Так вот, — продолжил митрополит. — Послал я к ним человека, сказать, чтобы не геройствовали паче меры, а коли удача от хана Джаннибека отвернется, сдавались на твою царскую милость. А я за них пред тобой ходатаем стану.
— Вот за это спасибо, владыка. Уважил, так уважил!