Михальский и впрямь был рядом, но в конфликт не влезал, а лишь следил, чтобы не случилось беспорядка. Зато его бывший подчиненный, а теперь генерал и кавалер Панин, ни скупился на ругань, пытаясь отогнать посланных Джанибеком людей. Те же, в свою очередь, галдели и жестикулировали так, что казалось кровопролития не избежать.
— Молчать, мать вашу! — заорал что было сил Бурцов. — Не видите, царь прибыл!
— Что за бардак? — осведомился я.
— Да вот, государь, лекарь наш напроказил, — смеясь одними глазами, доложил Михальский.
— Что уже? — усмехнулся я. — Больно быстро.
— На счет последнего не уверен, — понял намек Корнилий, — но бывший хан требует выдачи девушки и наказания господина Попела за бесчестие.
Сам «виновник торжества», как оказалось, стоял у входа в свой шатер с обнаженной шпагой в одной руке и пистолетом в другой, имея при этом вид решительный и… немного обескураженный. Что же, с него и начнем.
— Друг мой, — обратился я к лекарю, — кажется, вы нанимались ко мне, чтобы лечить увечья, а не наносить их?
— Прошу прощения, государь, — только и смог ответить тот. — Я виноват перед вашим величеством, но не мог поступить иначе, ибо дал слово!
— Какого черта вы творите? — понизил я голос. — Кажется, у вас есть невеста, помолвка с которой едва не стоила мне союза с калмыками. Зачем вам еще одна?
— Это моя вина, великий царь, — вылезла из-за его плеча Нахат. — Это я украла княжну.
— В каком смысле? — завис я от такого признания.
— В каком смысле украла, или в каком смысле княжна? — немного скривил в уголки губ Михальский.
— Так! Если мне немедленно не объяснят в чем тут дело, то я за себя не отвечаю! Где жена Джанибека?
— Здесь государь, — обреченно вздохнул Попел и вывел из шатра за руку женщину в восточном наряде. Лицо ее закрывала плотная вуаль, а верхняя одежда не позволяла рассмотреть, как она сложена. Но блестящие черные глаза и маленькие нежные ладошки позволяли предположить, что их обладательница довольно юна.
— Назовите свое имя, сударыня, — потребовал я, а продолжавший держаться рядом Рожков тут же перевел.
— Меня зовут Салиха и я дочь пши Камбулата.
— Ваш отец жив?
— Нет.
— Правда ли, что вас похитили и удерживают силой?
— Да.
— Вас немедленно вернут вашему… хм… мужу.
— Нет! — вскрикнула Нахат и, бросившись вперед, пала передо мной на колени, после чего заговорила, мешая русские и черкесские слова, так что разобрать можно было лишь, — не делайте этого светлый царь!
Неожиданно к ней присоединилась и «похищенная». Встав рядом, она что-то горячо заговорила, очевидно, перейдя на свой родной язык, так что Рожков перестал ее понимать и не смог выполнять свои обязанности.