Его громкий вскрик стал полной неожиданностью для всех. И пока гости и воспитанники удивленно озирались, не понимая, что произошло, довольная собой волчица быстренько вернулась ко мне. Кровь, помещенная в сферу из воды, была выплюнута на стойку, а хикса любовно поглажена между ушами.
— Произноси, — повторила я вновь в ожидании хоть какого-нибудь результата.
И он не заставил себя долго ждать.
Прервавшись на миг, девушки, исполняющие романс, как раз закончили выступление и присели в подобии реверанса, получая заслуженные овации. Среди них была и счастливая Аизта, которая сильно волновалась с самого утра, сетуя на то, что у нее ничего не получится.
До выпуска у нее оставалось еще чуть меньше года, но уже сейчас Старшая Сестра нашла для нее подработку в хорошем доме, где росли две милые девочки. Аи преподавала им игру на клавикорде, что позволяло ей иногда баловать себя так необходимыми каждой молоденькой девушке мелочами.
Но спускала все Аизта на сладости. Наполовину гномка, она не могла спокойно пройти мимо кондитерской и ювелирной лавки. Для покупки украшений она зарабатывала недостаточно много, а вот для конфет, печенья, булочек и пирожных — в самый раз.
Яркая красная толстая нить намертво соединила подругу и галеция Астера Лугстара, стремительно покидающего бальный зал, чтобы разобраться с испорченной штаниной и раной. Видимо, свою незаконнорожденную дочь неродной отец Ионтина принес по уже проторенному пути.
Мерзавец в каждом своем решении.
— Мне жаль, — произнесла я сухо, будучи уверенной, что мое сожаление некроманту без надобности.
Лицо его побледнело, обескровленные губы сжались в тонкую линию, а пальцы — в кулаки.
— Если тебе действительно жаль, отмени домашнее заточение Дионики, — ожидаемо произнес он то, ради чего вообще искал это заклинание и осмелился подойти сегодня ко мне.
Мой ответ не имел других вариаций, а потому я сказала:
— Нет.
— Но, Павлиция… — вновь попытался он шагнуть ближе, неудовлетворенный тем, что услышал.
— Благодарю за заклинание, галц Лугстар, — забрала я со столешницы клочок бумаги. — Вы можете быть свободны.
Мне хватило лишь взгляда, чтобы гвардейцы пришли в движение — иногда мои приказы они все-таки выполняли. До самого завершения концерта мужчины в серебряных плащах не подпускали ко мне никого, хотя желающих переброситься со мной бессмысленными фразами было хоть отбавляй.
Я же все это время злилась. Не понимала причин своей злобы, но тем не менее злилась просто невероятно. Оттого и перестала быть любезной, вежливой и терпимой к тому часу, когда начался аукцион.