— Реальная история моего появления в Доме Покинутых.
Я до последнего сомневалась в том, как именно начать этот разговор. Чаша почернела — я видела это отчетливо, но в то же время я так же отчетливо своими глазами видела Амбер и не могла отрицать нашу схожесть. Я была почти точной ее копией, отражением в зеркале и…
Если кто-то и мог знать больше того, что мне удалось выведать о моем рождении, так это именно Старшая Сестра. Она принимала детей — каждого, кого приносили или приводили в Дом Покинутых, и именно она заводила на них документы.
А еще она совсем не удивилась тому, что естий признал меня наследной дайной. Пожалуй, именно это и натолкнуло меня на мысль, что эта женщина знала гораздо больше, чем ранее рассказала мне. Она до сих пор входила в высшие круги, а значит, была в курсе всех сплетен в то время, когда Амбер Мани Эллес скрывалась от собственного отца в доме своего возлюбленного.
Я была не первым бастардом, который попал в Дом Покинутых. Аристократия, к сожалению, редко отказывала себе в чем-либо.
Глеция Офелия Бендант побледнела прямо на моих глазах. Произнося короткую фразу, которая вполне могла и не иметь никакого сакрального смысла, я особо ни на что не рассчитывала. Сомнения буквально раздирали меня — я мало что понимала, имея на руках скудное количество реальных фактов, но на этот раз мне удалось попасть в самую точку.
Всегда твердый голос Старшей Сестры внезапно ослабел:
— Думаю, в моем кабинете нам будет удобнее.
Я так и не смогла заставить себя сесть. Отвернувшись от женщины, стояла у окна в ее кабинете, глядя сквозь него невидящим взором, пока глеция Бендант рассказывала мне все, что знала сама.
Картинка из прошлого яркими пятнами вставала перед глазами, и чем больше я видела, словно перенесшись в те мгновения, наполненные чужим отчаянием, тем сильнее отказывалась верить в услышанное.
Потому что подобное просто не могло быть правдой. А впрочем, реальная правда почему-то всегда оказывалась на редкость абсурдной.
— Амбер Мани Эллес, наследная дайна этих земель, естия по праву крови, действительно разродилась девочкой в ночь Страдсбурного пепелища. Роды у нее принимала седовласая полуорчанка — единственная личная служанка Амбер в те месяцы, когда она фактически стала затворницей в собственном дворце. Она же принесла девочку на порог Дома Покинутых, назвав только ее имя, но для выяснения правды этого и не требовалось, — грустно усмехнулась женщина, пока мои пальцы до боли впивались в подоконник. — Амбер всегда была аристократкой до мозга костей, а у девушек нашего круга издавна существовала особая традиция. В возрасте тринадцати-четырнадцати лет мы начинали готовить для себя приданое. Не то приданное, которое выплачивали отцы, отдавая нас замуж. Занимаясь вышивкой целыми сутками напролет, мы украшали цветами и вензелями постельное белье, полотенца, носовые платки и даже будущие пеленки. В ночь Страдсбурного пепелища младенец, принесенный полуорчанкой, был, как и полагается, обернут в две пеленки. На обеих в центре вышитого герба дома Эллес красовались инициалы ПА — Павлиция Амбер Эллес. Второе имя будущей наследной дайны по традиции всегда бралось от матери.