— Теперь понятно, почему вы так легко нашли общий язык с близняшками. Да и ваши кулинарные способности теперь мне тоже понятны, — отставила я чистую посуду в шкаф.
— Разрешите задать вам нескромный вопрос?
— Вы один раз уже задали, — напомнила я о своем позорном обмороке.
— Если захотите, можете не отвечать. Я не настаиваю. Просто хотел узнать, откуда у вас такая любовь к детям?
— К чужим детям, вы хотели сказать? — усмехнулась я, оценив его осторожность. — Если можешь помочь, помоги. Знаете, когда-то я думала над тем, чтобы взять ребенка из приюта, но сначала никак не могла решиться, а потом, ввиду определенных причин, пропала такая возможность. Наверное, если бы я тогда решилась, вся моя жизнь сейчас была бы совсем другой. Спустя время я понимаю, что все причины являлись лишь отговорками, основанными на страхах.
— А сейчас? — незаметно для меня оказался Ар ближе, опираясь рукой на кухонный стол и тем самым буквально зажимая меня в углу.
— А сейчас я понимаю, что мои страхи ничто по сравнению со страхами о том, что будет с этими детьми, если я не вмешаюсь в их жизни. Каково это — знать, что ты мог помочь, но не стал? Я с таким жить не смогу, не смогу жить с чувством вины, — продолжала я с той же решимостью, вынуждая себя смотреть мужчине прямо в глаза.
— Вы удивительная. — В доме разом погасли все свечи, но я отчетливо видела лицо эрелла при лунном свете, проникающем через окно.
Костяшки его пальцев едва-едва прикоснулись к моей щеке, пальцы заправили выбившуюся из прически прядь за ухо. Губы приближались, но он все так же смотрел мне в глаза, завораживая, гипнотизируя темным взглядом.
Еще секунда, и поцелуя уже не избежать.
— Нужно спрятаться… — нервно отвернулась я, а чужие губы мазнули по моей щеке. Поспешный шаг в сторону — я едва не упала, наткнувшись на стул, но эрелл Брейвиль меня удержал. — Вы не против, если мы посидим на полу? Но если хотите, то можете идти спать. Я и сама посижу.
— Я вас не оставлю, — ответил он тихо, осторожно придерживая меня за талию.
Почему-то эта фраза показалась мне страшной угрозой.
Слишком уж прятаться нам не пришлось. Поначалу я ощущала себя неловко, с трудом осознавая, что едва-едва избежала никому не нужного поцелуя, но уже через несколько минут полнейшей тишины пришла в себя.
Почему я должна робеть? Я взрослая женщина, знающая себе цену и имеющая цель. Смущаться в восемнадцать — это нормально, но в моем возрасте — просто стыдно. Потому что приоритеты другие, другая ответственность. О каком смущении может идти речь, когда у меня за плечами целый выводок детей? На такие глупости просто нет времени.