…Я открыл глаза, в очередной раз проснувшись в поту, дыша лихорадочно и вслушиваясь в удары собственного сердца в ушах. Зараза, да я ведь все смерти, что мне привиделись наяву, пережил, как свою собственную!
Вот только в этой было что-то не так, точно не так… Не сразу я понял, в чем дело — но когда вгляделся в звездное небо над головой, все встало на свои места: оно было один в один, как в видении! Расстояние-то сейчас между нашей стоянкой и ставкой Батыя по меркам двадцать первого века считай ничтожное: километров двести самое большое, так что вид небесной тверди вряд ли сильно разнится…
Выходит, княжич только что умер?!
Зараза!!!
Мы идем вот уже полторы недели, заходя во все встречные погосты и веси, побывав и в городах — в Ижеславце да Белгороде. Везде мы обращались к людям, говоря одно и то же: враг могуч, так что приготовьте зимовку, перенесите туда часть продуктов, да нарубите рогаток… Никто из дружинников теперь не пытался мне мешать, тот же Еруслан был подчеркнуто вежлив и уважителен. А бродник Ждан, в конце-концов узнав от сторожи, что мне начали сниться «особые» сны, с чего и началось наше путешествие, отстал с вопросами о бойцовских ухватках. Хотя как он мог объяснить борцовские приемы типа «скрута колена», «прогиба» и «рычага локтя» моими снами, мне самому интересно! Впрочем, возможно по извечному принципу «странный человек странен во всем».
Вот с Ростиславой увы, сблизиться не удалось — более того, после «Божьего суда» мы обменялись с ней разве что парой фраз. И единственные моменты, когда мы оказывались рядом — это когда я обращался к людям, а Кречет, Еруслан и сама княжна при необходимости подтверждали мои слова. Но этого было мало… Впрочем, с каждым днем пути, с каждой пройденной на юг верстой, с первыми холодами, резко пришедшими на смену дождям и первыми закружившими в воздухе снежинками романтический мотив все вернее и вернее пропадал из моей души. И вот, мы практически достигли острога на Вороноже, где расположилась княжья ставка — нам остался до нее всего один дневной переход…
Однако ныне свершилось убийство княжича, о котором я хоть и не забывал, но при этом старался не думать — как о чем-то неприятном, но и неизбежном. Ведь вряд ли бы мне удалось спасти его, даже если я сразу бы отправился к Юрию Ингваревичу, да стал стращать того смертью сына, отправленного в столь важное посольство… Скорее самого бы укоротили на голову! Однако если мне привиделось то, что случилось наяву, это ведь очень важно… Возможно, именно смерть сына заставит князя принять решение о скоротечной пограничной битве прежде, чем он получит ответ от Черниговского и Владимирского князей!