… Выслушав дочку и изредка вступающего в разговор дядьку, князь Всеволод Михайлович Пронский, высокий, начавший полнеть, а от того выглядящий без брони довольно грузным (но уж точно не столь отвратительно жирным, как Батый!), внимательно посмотрел на нас с Кречетом и Ростиславой, и на губах его заиграла легкая полуулыбка. В сочетании с довольно пышной бородой и одновременно с тем практически гладко выбритой головой… Показалось на мгновение, что перед нами сидит какой-то абрек — и стало как-то не по себе.
— Слушаю вас, и дивлюсь. Четырнадцать тумен татар, отступление к Ижеславцу, владимирская помощь…
В шатре отца Ростиславы повисла нехорошая тишина, которую первым решился прервать я, обратив внимание на выделенный особо насмешливой интонацией конец фразы:
— А что не так-то с владимирской помощью?
Князь презрительно-насмешливо посмотрел на меня, и во взгляде его прямо-таки читался вопрос: «а ты кто таков будешь?». Ну, или: «тебе кто дал слово, смерд?!». Однако же вслух он произнес иное:
— Да послы монгольские тут недавно возвращались из Владимира. Говорили, что великий князь желает мира с Батыем и называет его своим союзником!
Произнесено это было с показной издевкой, за которой читалась, однако, тщательно скрываемая досада. Я же пожал плечами и с налетом легкого удивления в голосе ответил:
— Так и рязанцы отправили посольство к хану с богатыми дарами, передав на словах, что готовы платить дать татарам. Что не помешало князю Юрию Ингваревичу начать спешно собирать дружины на границе княжества, да отправить послов за помощью. Тем более, монголы могли и приврать, увидев, что у Вороножа готовится к бою русская рать… Дождитесь ответа князя Юрия Всеволодовича, а после принимайте решения! Но повторюсь: принять битву на самой границе княжества — это погубить войско без всякой пользы!
Выслушав, не перебивая, Всеволод Михайлович на секунду задержал на мне острый взгляд, после чего обратился к дочери с легким недоумением:
— Славка, а это вообще, кто с тобой?
Хм, прозвучало это примерно как: «что за клоунов ты сюда привела, дочка, и почему я вынужден тратить на них свое время?». Княжна же, коротко, с легкой досадой на меня посмотрев, развернулась к отцу и быстро ответила:
— Это дружинники Елецкой сторожи, батюшка. Они взяли полонянника для боярина Коловрата, следующего с посольством в Чернигов — он хотел показать татарина Михаилу Черниговскому для убедительности. Полонянник и сказал им про четырнадцать тумен, а слова его после подтвердил бродник, вызволенный дружинниками у татей. Они прибыли в Пронск с посланием для княжича от боярина, вот оно — тут Ростислава подала берестяную грамоту, и тот ненадолго углубился в чтение.