— О! — Ярек смахнул со лба выбившийся локон. — Бедный мальчик. Ты позволишь мне простить тебя?
Тристан недоуменно уставился на него. Он не просил об этом. Он даже не был уверен, что хочет этого. Получить прощение. Сказать, что он может начать все заново, без мучительных угрызений совести, ведь он признался в содеянном.
Но в любом случае невозможно получить прощение от того, перед кем ты не виноват.
Тристан покачал головой и выдавил из себя улыбку.
— Спасибо, что предложил.
Ярек погладил его по щеке кончиками пальцев.
— Что я могу сделать, чтобы сделать все лучше, хотя бы на время?
Тристан не знал, поэтому ничего не сказал, но у Ярека, похоже, были свои соображения на этот счет, и он выбрал метод, которым владел лучше всего. Его поцелуй не был страстным и требовательным. Казалось, что он предлагает себя для утешения Тристана, и это было одновременно приятно и грустно. Будет ли кто-то, кто утешит и успокоит Ярека в ответ, если он когда-нибудь в этом будет нуждаться, или он тоже один? Мысль пришла и исчезла.
Ярек запустил пальцы в волосы Тристана, и они долго томно целовались. Медленно Тристан расслабился в неторопливых ласках и почувствовал, как напряжение снова покидает его, его разум был восхитительно лишен чувства вины и беспокойства, почти пуст. Это не было прелюдией к сексу. Казалось чем-то другим, правильным.
— Я вижу, у тебя тут полный поднос еды. Не хочешь немного поесть? — наконец предложил Ярек, отстраняясь с улыбкой.
И Тристан обнаружил, что теперь он действительно голоден, к своему большому удивлению. Они ели в постели в самом сладострастном беспорядке. Или, точнее, Тристан ел, а Ярек кормил его — подавая на вилке ломтики нежного мяса в сладком соусе с острыми тушеными овощами и кусочками вкусного домашнего хлеба. Неизбежно довольно много крошек попадало на простыни, но Тристан предположил, что это было не хуже, чем пятна спермы.
После этого руки Ярека ласково прошлись по телу Тристана, и они снова обменялись поцелуями, прижавшись друг к другу, полностью обнаженные под одеялом. Они оба иногда становились наполовину твердыми, но ничего не делали, слишком ленивые для большего, чем ласки. Хотя это и не было сексом, это было настолько близко к занятию любовью, насколько Тристан мог вспомнить.
Он был… может быть, не совсем счастлив, но гораздо менее несчастлив, чем раньше. Впервые за столько дней он почувствовал, что не один. В глубине души он знал, что это иллюзия, но цеплялся за нее с отчаянием изголодавшегося человека.
В янтарном свете прикроватной лампы это было почти терпимо — обычное ощущение, что ты никому не принадлежишь, что ты заблудился. Он все еще мог притворяться, что наслаждается жизнью, полной приключений, бесконечных, захватывающих поисков. Было бы неплохо, если бы к ней присоединился кто-нибудь еще. Кто-то, кому тоже нет места.