— Никуда не годится, — заговорила Тина задыхающимся шепотом. — Умоляю, отпустите нас и не беспокойтесь. Мы попробуем что-нибудь сделать, а уж если не выйдет, то… Вы — удивительный детектив, но даже вам не под силу тут справиться.
Вулф не обратил внимания на ее слова.
Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и тяжело вздохнул. По тому, как задвигался его нос, я понял: он подготавливает себя к мысли, что ему придется усиленно поработать.
Пригласить Пэрли он не мог, это я твердо знал. Ему не позволяло это сделать собственное самолюбие. Которое он почему-то называл «самоуважением и профессиональной гордостью».
Чета Вардас смотрела на него если не с надеждой, то уже и без недавнего отчаяния. Мне думается, что у них наступил период безразличия и покорности, когда человек перестает сопротивляться обстоятельствам. Я тоже наблюдал за физиономией Вулфа, за его носом, потом пришел черед губ: он принялся то втягивать их, то сильно выпячивать, что означало, что он примирился с неизбежностью и пускает в ход свою мыслительную машину. Иной раз я наблюдал подобные упражнения чуть ли не в течение часа, но сейчас они продолжались несколько минут.
Вулф вздохнул, открыл глаза и обратился к Тине:
— После разговора с Фиклером тот человек допрашивал вас первой, так?
— Да, сэр.
— Повторите мне все, что он говорил, что спрашивал. Мне нужно знать каждое слово.
Я считаю, что при сложившихся обстоятельствах Тина прекрасно справилась с задачей. Убежденная, что ее судьба решена и что вопросы Воллена уже не в силах ее изменить тем или иным образом, она все же старалась изо всех сил. Тина сосредоточенно нахмурила брови и приняла такой вид, будто хочет вывернуться наизнанку. Но она не обладала натренированной памятью, и ее отчет страдал неточностями.
Когда она замолчала, Вулф спросил:
— Вы уверены, что он вам не показал никакого предмета?
— Да, уверена.
— Он не спрашивал вас ни о какой вещи в парикмахерской?
— Нет.
— И вообще не упоминал ни о какой вещи?
— Нет.
— Ничего не вынимал из кармана?
— Нет.
— У него была газета. Он достал ее из кармана?
— Нет. Я уже говорила: когда он вошел в кабинку, газета была у него в руках.
— В руках или же под рукой?
— В руке, я думаю… Я уверена.
— Была ли она сложена?
— Ну да, газеты всегда сложенные.
— Миссис Вардас, постарайтесь представить себе эту газету в его руке… Я обращаю на нее внимание потому, что больше не с чего начать, а нам нужно найти какую-нибудь зацепку. Была ли газета сложена таким образом, будто она раньше лежала у него в кармане?
— Нет. Ее не перегибали больше, чем обычно. Это была «Ньюс». Когда он сел, он положил ее у своей правой руки. Я убрала кое-что со стола, чтобы освободить ему место, и газета лежала точно так, как на журнальном столике. Нет, он ее не перегибал.