Нэпэйшни бережно уложил Анпэйту на кровать и легонько поцеловал её в губы. Анпэйту так устала, так устала, но нашла в себе силы улыбнуться мужу и тут же провалилась в сон. А Нэпэйшни вернулся за сыном. Етта, как в тумане, вложила сладко посапывающий комочек в протянутые руки индейца, и грузно осела на табурет.
– Вы когда-нибудь видели что-нибудь подобное? – спросила она доктора, начисто забыв, что в этот дикий край они приехали одновременно и всегда работали вместе, а, следовательно, доктор видел ровно столько же, сколько и она.
Боллард>2>2, уже немного пришедший в себя после чудного видения, успокаивающе положил ей руку на плечо и сказал:
– Привыкайте, Етта! Если всё сложится так, как задумал Ваш дорогой мальчик, мы будем часто видеть местных аборигенов, может быть, даже научимся говорить на их языке. А они начнут понимать нас.
– Скажете тоже! – фыркнула Етта, и поспешила наверх в комнату, куда индеец отнёс роженицу («Кто он ей?», – подумала на ходу), чтобы убедиться, что там всё в порядке.
Мать и дитя мирно спали на кровати, а индеец вытянулся рядом на голом полу в верхней одежде, даже мокасины не снял. Хоть индеец, хоть бандит с большой дороги, не могла Етта оставить гостя в таком положении. Она взяла из чулана подушку и одеяло, и отнесла наверх…
>2>1 – в переводе – «домашняя правительница»
>2>2 – в переводе – «лысый, округлённый, как шар»
12
Каждый день Хауелла Пенна, владельца земли Пенсильвания и её столицы – Филадельфии, начинался с доклада шерифа Варда>2>3 Таскилла. Хвала Господу, последнее время, после заключения мирных договоров с окружающими Пенсильванию племенами индейцев, в докладах не было ничего тревожного, разве что мелкие бытовые конфликты. Единственное, что озадачило Хауелла сегодня, это чужак, который уже третий день находится в доме доктора Болларда Хаггарда. Такой вывод шериф сделал на основании лошади, привязанной к его крыльцу.
Наличие у доктора пациента, прибывшего издалека, не было редким явлением. А вот то, что он не зарегистрировался у шерифа, было явным нарушением правил, как и то, что Вард до сих пор не наведался к доктору сам. Но Хауелл не стал пенять шерифу на недобросовестное выполнение его обязанностей, поскольку и док, и, тем более, Етта находились в городке на особом положении, и виноват в этом был не кто иной, как сам Хауелл.
Етта была нянюшкой и кормилицей Хауелла. Её доброе, полное любви лицо, он увидел первым, когда пришёл в этот мир. И видел чаще, чем лицо матери, занятой преимущественно собой. Когда на свет появились сыновья самого Хауелла, кормилицей Етта уже быть не могла, но оставалась при них няней.