Солнечный страж (Фир) - страница 24

Будут ли у меня дети когда-нибудь? Рамине за прошедший год уже дважды случилось забеременеть, и оба раза она вся исходила злобой, когда нужно было идти к лекарке и тратиться на дорогой, но весьма действенный эликсир, избавляющий от ребёнка. Ради зелья ей приходилось влезать в долги. Это было ужасно – проглатывать отраву и ждать, когда крохотная жизнь внутри погаснет, а тело захочет освободиться от нежданного «подарка», и я очень боялась, что подобное может произойти со мной. К счастью, всё обходилось, и я украдкой благодарила милостивую Нииру за то, что не посылает мне нежеланных детей. После второй войны Ниира попала в немилость у церкви, её стали открыто называть богиней эльфов. Статуи и лики лунной покровительницы убрали с глаз народа, и люди потихоньку начали избавляться от стихов и молитвенников, страшась попасть под гнев Ордена Инквизиции. Всё бы ничего, да вот только луну с неба не сотрёшь – она насмешливо смотрела на всю эту суету и продолжала дарить детей и эльфийкам, и человеческим женщинам.

***

Мой дар никак не хотел униматься: я чувствовала, как пламя разливается теперь уже не только в груди, но и приливает к ушам, к кончикам пальцев. Я умела призывать белый огонь – невысокие, ласковые язычки почти невидимого пламени, отгоняющие нечисть и болезни. В приюте меня побаивался маленький, почти прозрачный дух, живущий в каморке с метёлками и тряпками. Прижав ладони к груди, я могла унять кашель или сердечную боль – себе, потому что никто и никогда не обращался ко мне с подобной просьбой. Они не знали, что у меня есть дар. Обычные люди не могли видеть силу, что несёт моя чистая кровь. «Кровь, быть может, чистая, а сама ты грязная. Падшая девка. Тьфу», – услышала я однажды от старухи в «Усатом волке».

Мне нужно было поговорить с кем-то. С кем-то, кто не накинется на меня с поварёшкой и не начнёт отпускать непристойности, кто выслушает внимательно, не перебивая… В Вестене у меня была матушка Евраксия, а после – её маленькая могилка, которую мы с Майей сплошь усадили анютиными глазками. Ах, Майя, теперь ты ближе к доброй настоятельнице, чем я, мне было бы стыдно смотреть в ваши светлые лица.

Я поднялась по лестнице на второй этаж, туда, где в настежь распахнутых незанятых комнатах прибиралась Тихая Уна. Она была не слишком общительна: немота навсегда отделила её от мира болтливых женщин, но уши у неё были на месте. И сердце, кажется, тоже.

– Что мне делать? – тихо спросила я, в двух словах пересказав ей историю о Солнечном страже и о том, как ожил во мне запрятанный внутри дар, как мешает мне дышать, обжигает.